– Ты всегда была остра на язык, – через силу улыбнувшись, сказал Натаниэль. – Потому и не имела любовника.

– Откуда ты знаешь? Может быть, у меня их были десятки.

Он засмеялся, его хитрый взгляд скользнул по ее голубому платью и аккуратно собранным волосам.

– Я насквозь вижу женщин. Вы ни разу не изменили своему мужу.

– Я не нуждаюсь в мужском обществе.

– Так же, как я в обществе женщины с принципами. – Он поцеловал ей руку, глядя в глаза.

Сердце Люси забилось. Неужели он намекает на что-то непристойное? Нет, конечно, ему по душе молоденькие, с гладкой кожей, без единой морщинки. И без внуков.

Она отдернула руку.

– Если эта женщина недостаточно богата, чтобы содержать тебя.

Он заморгал.

– Или холодная, как ты, Люси. Когда-то ты смотрела на меня с восхищением.

– Это было до того, как ты упорхнул в Париж с овдовевшей леди Рамсгейт.

– Ты даже имя запомнила, – сказал он, польщенный, вместо того чтобы испытать стыд.

– Только потому, что она была вдвое старше тебя, но раздвинула ноги так же легко, как и кошелек.

Он расхохотался, запрокинув голову:

– Надо же, какая память! Интересно, что еще ты помнишь? – Он приблизился к ней, коснулся пальцами ее шеи. – Я тоже кое-что помню. Залитый лунным светом сад, розы...

– Это была медовица.

– Ах да, медовица. И очаровательную юную девушку. Нецелованную.

Он положил ей руки на плечи. Люси не протестовала. Это было выше ее сил. Она вспомнила их первый поцелуй. Натаниэль коснулся губами ее бровей.

– Люси, – пробормотал он. – Моя дорогая Люси. Если бы я не уехал в Париж, возможно, мы поженились бы.

Она покачала головой:

– Ты не из тех, кто женится.

– Тогда объясни, почему я думал о тебе все эти годы?

Люси не нашлась что сказать. Он обнял ее, разбудив в сердце нежность, которую она испытала когда-то. О, как она истосковалась по мужской ласке! Муж умер давным-давно, выросли сыновья и внуки, она не чувствовала одиночества, думала, что, кроме Роузбадов, ей никто не нужен. Но сейчас усомнилась в этом. Неужели она настолько глупа, что может поддаться чарам любви в столь преклонном возрасте?

– Музыка перестала играть, – спохватилась Люси.

– Давай сыграем свою, – прошептал Натаниэль ей на ухо.

– Негодяй! – воскликнула она, поднимаясь с софы. – Надо присматривать за Мег.

Он, ворча, последовал за ней в зал. Вид у него был очень довольный. Неужели он что-то испытывал к ней? Или просто охотился за очередной богатой вдовой?

Люси внимательно оглядела зал. Мег нигде не было.

Люси с ужасом посмотрела в улыбающиеся глаза Натаниэля:

– Боже мой, ее нет.

– Сэра Чарлза Дэмсона тоже.

– Ты опять забыл запереть покои хозяина, – шипела мисс Суиндон у самого алькова. – Если сэр Чарлз узнает об этом... – Она умолкла.

– Ты не доживешь до того момента, когда сможешь рассказать об этом хозяину, сука.

Гэбриел с ужасом понял, что слуга собирается задушить экономку.

Прижавшись к нему, Кейт задрожала. Гейб судорожно вцепился в рукоятку пистолета. Надо выскочить из укрытия и обезвредить негодяя. И разрушить весь план, обнаружив себя. К счастью, он услышал прерывистое дыхание экономки. Фиггинз ослабил хватку.

– Скажешь хоть слово хозяину, – прорычал он, – скормлю твои кишки рыбам.

– Я... ничего не скажу, – хрипло ответила экономка.

Кейт облегченно вздохнула. Гейб прижал ее к себе, коснувшись щекой ее волос. Ее рот был так близко, что он чувствовал ее горячее дыхание.

Рядом кашляла Агнес Суиндон.

– Мистер Фиггинз, напрасно вы мне угрожаете. Я всегда умела хранить секреты.

От его смеха задрожала гардина.

– Ты не знаешь – моих секретов.

– А как же служанка, которую вы держали взаперти, когда хозяина не было дома.

– Заткнись, не то я вырву тебе глаза, как и ей. – Дверцы открылись и снова закрылись. – Где эти чертовы гусиные перья? Хозяин приказал принести их вниз.

– В нижнем ящике. – Шаги экономки прошелестели по ковру. – Вот они. О, мистер Фиггинз! Вы укололи меня.

– Это чтобы ты не подставляла мне свою задницу.

– Но ведь раньше вам нравилась моя задница. Помните? – проворковала она. – Может, зайдете ко мне? Сыграем в дракона и служанку.

– Что у тебя с этим слугой?

– Виткомбом? Он мне разонравился, хотя чертовски красив.

– Значит, он дал тебе отставку?

– Виткомб предпочитает мужчин.

Кейт хихикнула.

Фиггинз расхохотался:

– Значит, ты зря старалась, ему нравятся мальчики.

– Да ну его, меня привлекают настоящие мужчины.

– Тогда задирай юбку.

Последовал вздох, звук поцелуя, шелест юбок. Гейб пришел в ужас. Не хватало только стать свидетелями их брачных игр.

– Поаккуратнее, – раздался голос мисс Суиндон. – Хозяин может войти в любую минуту.

– Тогда он присоединится к нам, – сказал Фиггинз с мерзким смешком. – Впрочем, ему нравятся нежные цыпочки, а не старые костлявые курицы, такие, как ты.

– А тебе по душе птички поопытнее, – томно произнесла экономка. – Пойдем ко мне, мой петушок, я знаю, как тебя ублажить.

Их голоса затихли в конце коридора, они унесли свечу. Кейт дрожала, прижавшись к Гейбу.

– Я думала, они никогда не уйдут, – прошептала она.

Бархатная темнота окутала альков. Гейб погладил ее нежную шелковистую щеку. Он был счастлив, что Кейт рядом с ним, в безопасности. Никогда еще он не испытывал к женщине такой нежности. Он забыл на мгновение, что в руках у него пистолет, что они в комнате убийцы, что нашли наконец статуэтку.

Но тут же спохватился.

– Пойдем отсюда, – сказал он. – Надо дать Ашрафу сигнал – зажечь свет в твоей спальне. По этому сигналу Ашраф должен отправиться за адвокатом Бикеллом. Адвокат получит в магистратуре соседнего графства ордер на арест. Если все пойдет по плану, Дэмсон к утру окажется за решеткой.

Гейб выскользнул из алькова и сунул пистолет за пояс. Он придержал гардину, чтобы Кейт могла выбраться, и в последний раз взглянул на статуэтку. Она была почти не видна в темноте. Без света свечи статуэтка потеряла весь свой блеск. Даже легкие тени, падавшие от окна, не могли оживить ее.