— Ты проедешь со мной до Мэригрин? — спросил он. — Как раз сейчас есть поезд. Я очень беспокоюсь за бабушку… Скажи, Сью, значит, ты только из-за меня проделала весь этот путь? До чего ж рано тебе пришлось подняться, бедняжка!

— Конечно. Пока я сидела там одна и ждала, я так волновалась за тебя, и как только начало светать, я отправилась в путь. Но ты больше не заставишь меня понапрасну беспокоиться за твою нравственность?

Он не был так уверен, что она беспокоилась за его нравственность понапрасну. Когда они садились в поезд, он выпустил ее руку, — ему показалось, что это тот самый вагон, из которого он совсем недавно вышел с другой; они сели рядом, Сью — около окна. Он видел ее тонкий профиль и небольшие тугие, как яблоки, округлости груди, столь несхожей с пышными формами Арабеллы. Она знала, что он смотрит на нее, однако не повернулась к нему, а глядела перед собой, словно боялась, как бы не начался какой-нибудь тягостный разговор, если взгляды их встретятся.

— Сью, вот и ты теперь замужем, и я женат, но все свершилось так быстро, что мы даже не успели словом перемолвиться.

— И не надо, — быстро ответила она.

— Конечно, может, и не надо… Но мне хотелось…

— Джуд, не надо говорить обо мне! Ну, пожалуйста!.. — взмолилась она. — Для меня это мучительно. Прости, что я так говорю. — Где ты провел эту ночь?

Она задала этот вопрос без всякой задней мысли, так только, чтобы переменить разговор. Он это знал и ответил лишь:

— В гостинице, — хотя для него было бы облегчением рассказать ей о неожиданной встрече с женой. Но сделанное ею напоследок признание о ее замужестве в Австралии смущало его, — он боялся, как бы такая откровенность не повредила Арабелле.

Беседа не клеилась до самого Элфредстона. Всякий раз, как Джуду хотелось начать откровенный разговор, ему мешало то, что она уже не просто Сью, а Сью Филотсон. Правда, она как будто совсем не изменилась, а почему — он не мог сказать.

От станции до деревни было пять миль, и что пройти их, что проехать, было все равно. Джуд еще ни разу не проходил здесь со Сью, зато часто ходил с другой. Но теперь он словно нес с собой яркий светильник, который на время рассеял темные тени прошлого.

Сью разговорилась, однако Джуд заметил, что о себе она по-прежнему умалчивает. Наконец он сам спросил, здоров ли ее муж.

— О да! — ответила она. — Он целый день занят в школе, не то приехал бы со мной. Он такой добрый и милый, что готов был отменить занятия, чтобы сопровождать меня, хоть это и противоречит его принципам: он не признает даже вынужденных прогулов, и я отговорила его. Поеду-ка лучше одна, решила я. Я ведь знаю, что бабушка Друзилла с причудами, а он для нее совсем чужой человек, и им было бы трудно друг с другом. Видишь ли, бабушка почти никого не узнает, и я рада, что не просила его поехать со мной.

Джуд угрюмо слушал эти хвалы Филотсону.

Филотсон во всем тебе угождает, как и следует быть, — заключил он.

— Конечно.

— Ты должна считать себя счастливой женой.

— Так оно и есть.

— Я должен был бы сказать — новобрачной. Не так уж много бремени прошло с тех пор, как я был твоим посаженым отцом и…

— Да, я понимаю…

Было что-то в ее лице, что опровергало последние ее уверения, высказанные безупречно ровным и столь безжизненным тоном, точно она просто цитировала "Правила поведения для жены". Зная малейшие оттенки голоса Сью и умея угадывать по ним малейшие изменения в ее настроении, Джуд был уверен, что она несчастлива, хотя и месяца не прошло со дня свадьбы. Правда, то, что она так поспешно выпорхнула из дома, чтобы отдать последний долг родственнице, которую едва знала, еще ничего не доказывало, — такие поступки были в ее характере.

— Желаю вам счастья, миссис Филотсон, как и всегда желал.

Она укоризненно взглянула на него.

— Нет, ты не миссис Филотсон, — тихо сказал Джуд. — Ты все-та же милая, независимая Сью Брайдхед, только ты сама не знаешь об этом! Замужество еще не перемололо тебя, — не засосало в свою трясину, не превратило в безликий атом.

Приняв обиженный вид, Сью ответила:

— Так же, как тебя женитьба, насколько я могу судить! — Как бы не так! — возразил он, горестно покачав головой.

На дороге между Бурым Домом и Мэригрин они поравнялись с уединенным домиком под елями, в котором когда-то жили и ссорились Джуд с Арабеллой; Джуд обернулся и поглядел на него. Теперь здесь ютились какие-то бедняки. Он не выдержал и сказал:

— В этим доме мы с женой жили все время, пока не расстались. Сюда я привел ее после свадьбы.

Она взглянула на дом.

— Значит, для тебя он был тем; чем стал для меня дом при школе в Шестоне?

— Да. Но я не был здесь так счастлив, как ты у себя.

Она не ответила и лишь поджала губы. Некоторое время они шли молча, пока она не взглянула на него, чтобы узнать, о чем он думает.

— Возможно, я преувеличиваю меру твоего счастья… Никогда нельзя знать наверняка, — мягко сказал он.

— Нет, Джуд, не надо так думать, хотя, может быть, ты сказал это, чтоб уколоть меня! Он так добр ко мне, что лучшего и желать нельзя, он дает мне полную свободу, а ведь пожилые мужья обычно не таковы… Если ты думаешь, что я несчастлива оттого, что он слишком стар для меня, ты ошибаешься.

— Я ничего такого о нем не думаю, дорогая.

— И ты не будешь больше донимать меня такими разговорами?

— Не буду.

Он замолчал, поняв одно: по той или иной причине Сью чувствует, что выйдя замуж за Филотсона, она сделала то, чего ей делать не следовало.

Они спустились в котловину, за которой начиналась деревня, — в ту самую котловину, где много лет назад Джуд получил, взбучку от фермера. Поднявшись в деревню и подойдя к дому, они увидели на пороге миссис Эдлин, которая, заметив их, так и всплеснула руками.

— Представьте себе, она спустилась вниз! — воскликнула вдова. — Встала с постели, и я никак не могла ее удержать. Чем это кончится, не знаю!

Они вошли в дом и действительно увидели, что старуха сидит у камина, закутанная в одеяла; она повернула к ним лицо, удивительно напоминавшее лицо Лазаря на картине Себастьяно. Наверное, у них был очень удивленный вид, потому что она заговорила глухим голосом:

— Что, испугала вас? Только я не собираюсь больше лежать там, наверху, для вашего удовольствия! Ни одна живая душа не вынесет, когда тобой командуют: сделай то, сделай это! Да и кто командует-то? У кого мозгов вдвое меньше, чем у тебя!.. Ну а ты еще пожалеешь, что вышла замуж, он вот тоже пожалел! — продолжала она, обращаясь к Сью. — У нас в роду все такие… да и почти у всех так выходит. Делала бы, как я, простота ты, простота! Да еще за кого вышла-то — за школьного учителя Филотсона! Ну чего ты за него пошла?