– Ну, я быстро разыщу куртку в вещах – и можно трогаться.

Для скорости Клод вывалил на диван все содержимое двух чемоданов, в которые вместились его вещи. Первой выпала та классная дубленка, которую он купил в Москве в итальянском бутике. Это навеяло много воспоминаний.

Слушай, надо узнать, закончен ли фильм уже, а, Софии? Крикнул он в сторону кухни.

– Узнаю завтра. Сейчас я о другом думаю больше, – крикнула в ответ Соня. Она в булку засунула массивный кусок колбасы с кустиком зелени, во второй – отслоила отрытый пакетик с ветчиной и сделала еще один бутерброд.

У вас колбаса не свиная? Мусульманам нельзя такую. Спросила она подошедшего к ней Мустафу.

– Я, увы, атеист. И люблю ветчину. Тут нет такого жесткого давления ислама, как в других странах. Ведь турком в свое время по закону, принятому Мустафой Озтюрком мог стать в начале построения государства любой, кто себя им решил турком считать. Так что население не однородно. К тому же мы на территории бывшей Византии – оплота христианства.

Слово «оплот» выдавало высшее образование. Причем, гуманитарное. Но на расспросы времени не было.

Соня мгновенно в бутерброды для Мустафы засунула тот же комплект колбаса-ветчина-укроп, что и мужу. И размешала в налитую в термос воду несколько ложек растворимого кофе и сахара. Потом плеснула молока. И сунула четыре бутерброда и две пластиковые чашки в пакет, в другой поставила термос и оба сунула в руки водителю.

Клода, она видела, уже ждал Мустафу у двери.

Я скину тебе Клод номер рейса и фамилию компьютерщика – крикнула она вслед быстро удаляющимся мужчинам. А если будет, то и фото.

Маленький Фрэд, держась рукой за кресло, махал ручкой вслед папе.

– Пока, – по-русски сказал он. Где только слышал – наверное, когда Соня по телефону разговаривала с кем-то из России.

– Все то ты на лету схватываешь, Фредик! – Соня подошла к сынишке и погладила его по голове. Придется маме фильтровать базар» – вспомнила она выражение из лексикона бандитов.

– Базар фонтавать, – старательно выговорил мальчик. Пришлось его похвалить. Ведь он изобрел новый глагол.

– Будешь колбаску мусолить? – поинтересовалась она у малыша. И тот солидно кивнул, взял ее за руку, показывая, что хочет идти сам. Но «сам» – это пока шагая, держась за руки мамы, вышагивая у нее меду ног в сторону кухни. А потом сидеть на стульчике у барной стойки, опершись спинкой на Сонин живот и грудь и стискивать и посасывать кусок «докторской», урча, как кот. Софья и сама наворачивала ее без хлеба. И вспоминая, как в школьные годы ее критиковала мама за то, что она «кусочничает».

Сколько всего произошло с тех пор, сколько изменилось в ее жизни. Окружение – несколько раз, три страны, а вот привычка осталась. Она ведь «свыше нам дана».

– Спасибо ам, Ангелы, спасибо тебе Бог за то, что у меня сейчас есть то, что есть. Включая колбасу из детства в далекой Турции…

Отключив телефон после разговора с Софьей, Георгий сжал челюсти так, что зубы хрустнули. Не захотел он, чтобы Илларион, узнав о записке Наны к Павлу, послал его женщину разыскать и убить. Ведь она оскорбила криминального авторитете своим поступком. Но Георгий женщин убивать не мог. Тамару Орлову он и за женщину не считал – гром-баба, мужицкого сложения, занимавшаяся гадостями на равных с другими членами банды, нечестно исполняя адвокатский долг, пока не отдала должность сыну.

Чтобы не представлять себе убийство красавицы Наны, он и не сообщил ничего Иллариону. Но теперь девка мертва. Причем, возможно, убила Орлову, да еще – «взаимно». И пора сделать вид, что в процессе поисков видеозаписей на флэшке он только что наткнулся на записку в окровавленных штанах ныне покойного Пашки – Красавчика.

За окном было промозгло, серо. Спал Георгий сегодня один в своей квартире, а не в Сониной. Поэтому решил сперва плотно позавтракать в кафе недалеко тот дома, а потом звонить Лари с новостями. И не пожалел о том, что решил заправиться. Мимо окна пробежала девушка с большой собакой на поводке. Пес ее явно превосходил по весовой категории. Девушка болталась на поводке, как воздушный шарик на нитке. Гия, уписывая яичницу и прихлебывая ее томатным соком с перцем, не мог не улыбнуться. Пока он ждал свой кофейник с натуральным напитком – чашки ему всегда было мало – девушку пронесла собака обратно в сторону, видимо, ее дома.

И пролетая мимо окна она успела с вожделением глянуть на его кофейник. А он, сориентировавшись, поманил ее пальцем. Но она успела сделать жест плесами – дескать, не в ее силах остановить собаку.

Гия уже допил последнюю чашку, когда девчонка прибежала, запыхавшись, в кафе.

Вы еще не ушли, сказала она, потирая замерзшие руки. Я должна была вернуть пса до десяти утра, пока хозяйка не ушла из дому по своим делам. Я подрабатываю «собачьей няней».

Она села за стол, взяла чашку Гие, и попыталась выцедить капли из кофейника. Личико ее – самое непримечательное – серые небольшие глаза, брови «домиком», серые волосики под черной вязаной шапкой выразило разочарование тем, что кофе кончился. Она посмотрела на Гию жалобно. И он, подозвав официантку, попросил еще кофейник.

– Спасибо! Я так люблю такой кофе, на который у меня нет денег. Я ведь учусь на свои.

И кем станешь, когда доучишься? лениво поинтересовался Георгий:

– Физиком-теоретиком, – девушка смотрела в сторону стойки, плотоядно облизываясь в предчувствие кофе.

– Но кто-то же тебя приучил к хорошему кофе, значит, раньше ты лучше жила, как тебя там – Наташа?

– Настя, – поправила она собеседника, назвав свое имя. – Папа был физиком-теоретиком. И на кофе нам хватало.

– И теперь ты – сирота?

– Нет, просто отец женился на молодой и теперь кофе пьет в другом месте.

– А ты рассердилась на него и денег не берешь.

– Да ему еле хватает на Настю. И хотела бы взять – да нечего, – засмелась девушка.

Гия сам себя не узнавал. Ему понравилось, что девчонка такая небанальная. И при улыбке у нее открывалась щелка между зубами. Кокетничать она не старалась. А, как известно, отсутствие кокетства – самый рафинированный из видов соблазнения.

– Обязуюсь поить тебя кофе со следующей недели. Забегай сюда в это же время с понедельника. А сегодня мне надо в Турцию на несколько дней слетать.

Девушка улыбнулась огорченно:

– Жалко, халява моя отдаляется во времени и пространстве.

И вдруг Гия решился будто даже помимо своей воли:

– Подожду, пока ты допьешь, и найму тебя ухаживать за моими цветами и котом на неделю. Гонорар – двести баксов. И вся коллекция моего кофе – в твоем распоряжение на неделю.