– Да-а, такой эксклюзив проворонили! Теперь спешить уже некуда, – согласилась Дана.

Лола не могла отделаться от ощущения, что Бобриха не только опередила её с эксклюзивом, но и задела лично. Ей тут же вспомнилось, как Капелини внимательно слушал её сбивчивый рассказ о лыже, как пристально смотрел, помогая надеть куртку, как бросился поднимать с холодной трубы, бессознательно перейдя на «ты»…

«Так! Никаких фантазий на пустом месте! – одёрнула себя Лола. – Он выбрал Первый канал, и этим всё сказано. Мефистофель – он и есть Мефистофель!»

Кабинка тронулась, поскрипывая и покачиваясь. Михаил, скрючившись между ящиками, подсматривал в щель между брезентом и досками и прислушивался к разговору. Лицо приехавшей девушки он издали рассмотрел плохо, а вот походка – лёгкая, но с резкой поступью, показалась ему знакомой. Когда Уго громко ойкнул, узнав журналистку и вогнав в испуг Мишу, который, дёрнувшись, расцарапал себе лоб, он тоже вспомнил эту ведущую с Пятого канала и то, как она носилась по студии, уверенно и красиво двигаясь. Ему всегда нравились девушки постарше, Лола была в их числе. Зная, что она русского происхождения, парень с любопытством следил за её программой и карьерным ростом. Но сейчас их встреча была совсем не к месту.

«Трындец, – подумал Михаил, прислушиваясь к её разговору со служителем. – Уж больно чувиха бойкая! Ведёт криминальную программу, привыкла всё разнюхивать… Как бы не заметила чего. Как приеду, в маленькой церкви спрячусь рядом с отелем и пережду. Не хочется лишних расспросов и ненужных проблем, – решил он. – Перед мэром появлюсь неожиданно и в лоб задам главный вопрос».

Как реализует своё намерение, парень пока не знал и надеялся на удачу. Уже давно он представлял свою встречу с Миндадори, но никогда, даже в самых радужных снах, не воображал её как в сентиментальных мелодрамах – с крепкими объятиями и слезами радости. «Он ведь бросил меня и не пожелал признать! Даже разведясь, не женился на моей матери!» Михаил заставлял себя трезво оценивать ситуацию, не разрешая погружаться в заоблачные сны желанных фантазий, совершенно не веря, что Миндадори мог не знать о его существовании. Возможно, именно эти мысли, с которыми он жил вот уже несколько лет, поменяли его характер и сделали замкнутым и нелюдимым, постепенно накапливая злость, о которой он даже не подозревал…

Раздался скрежет – фуникулёр резко остановился, раскачиваясь над пропастью. Михаил еле успел удержать сдвинувшиеся на него ящики. «Блин! Не зависнуть бы здесь окончательно», – подумал он, засовывая руки поглубже в карманы, двигая замёрзшими пальцами и прислушиваясь к недовольному голосу Лолы и предупредительному тону Уго.

– Сейчас поедете! – донеслось из трещащей трубки.

«Ну наконец-то!» – подумал начинавший коченеть Михаил. Прошло уже минут десять, но кабинка всё ещё болталась на месте.

– Ну что, посмотрим, что у нас тут есть.

Парень почувствовал, как брезент сдвигается в сторону. Над ним возникла голова Уго. На секунду их глаза встретились, и тяжёлый взгляд пригвоздил его к полу. Рука в чёрной вязаной перчатке схватила несколько мандаринов. Молодой человек сжался. Кабинка продолжала неприятно раскачиваться. «Что там у них случилось? Неужели канатка вконец сломалась? Вот будет облом, если спасатели приедут снимать пассажиров и меня обнаружат!»

Уго продолжал похохатывать, тон голоса Лолы был напряжённым. Раздалось бульканье разливаемой жидкости, до Михаила долетел запах алкоголя.

– Чин-чин! – радостно произнёс Уго, облокотившись на ящики и загородив щель, через которую подсматривал Миша.

«Коньяк распивают… Видно, надолго эта канитель. Больше получаса не выдержу». Михаил завозился в углу, меняя позу.

Уго продолжал разливаться соловьём перед журналисткой, а задубевший молодой человек, зажатый со всех сторон деревянной тарой, был близок к превращению в ледяную скрюченную скульптуру. «Держись, держись!» – шептал он себе холодными губами. Ему казалось, что он уже никогда не сможет поменять позу и навсегда останется перекошенным.

– Может, позвоните ещё, спросите, когда поедем? – натянуто спросила Лола.

«Давно пора, загибаюсь уже! Звони, Уго, звони!» – шептал синими губами Миша.

Но служащий медлил. Наконец он подошёл к щитку и снял трубку. Надтреснутый голос раздался с полуслова. Уго тут же перебил его:

– Включай, не разговаривай!

Кабинка замерла и медленно двинулась вперёд.

Фуникулёр остановился. Журналистка прогремела колёсиками чемодана по платформе станции. Когда звук окончательно затих, Уго раздвинул ящики.

– Выходи, приехали!

Михаил встал во весь рост, потянулся, подняв затёкшие руки, и ощутил, как горячая кровь снова побежала по телу.

– Спасибо. Я пошёл.

– Как договорились, никому на глаза не попадайся! – напомнил Уго.

– Да, как договорились, – повторил Михаил, всматриваясь в нетрезвые после коньяка глаза служителя. «Или показалось?» – подумал он, вспомнив его мрачный пудовый взгляд до подъёма.

Прислушиваясь и осторожно обходя мешки с цементом и банки с краской, стараясь не наступать на битое стекло, валявшееся под ногами, Миша шёл по подземному коридору. «Если столкнусь с кем-нибудь, скажу, что привёз фрукты и овощи. Это очень просто и похоже на правду», – решил он, надеясь, что никаких встреч не случится. Проходя мимо лестницы, ведущей к ресепшен, парень остановился: сверху раздавались приветственные возгласы, журналистку встречали с радостью.

Дверь в церковь, как он и предполагал, была открыта. Внутри оказалось холодно и сумрачно. Тусклый свет, пробивавшийся из нескольких узких окон, бледным размытым кругом сходился в центре зала, падая на мраморный пол с прожилками; нечётко просматривались светлые резные колонны; стены и боковые проёмы утопали в мутной мгле. Закрыв дверь на внутреннюю задвижку, Миша сел на одну из лавок, поставил ноги на деревянную подставку и задумался, опустив голову. Как поговорить с Миндадори один на один? Отправиться к нему в номер? Не хотелось бы… Велика опасность кого-нибудь встретить по дороге. Придётся что-то объяснять, изгаляться… Да и не факт, что мэр будет один. Назначить встречу, подкинув записку? Но её тоже надо как-то передать. «Придётся идти на риск, пусть даже меня и увидит кто-то из гостей. Сделаю вид, что из обслуги. Уверен, гости не знают в лицо весь гостиничный персонал. Сложнее будет при встрече с хозяином или с кем-то из служащих… Главное, чтобы меня не вытурили раньше времени. В крайнем случае можно задействовать Уго».

Михаил аккуратно приоткрыл дверь: в коридоре царила тишина. Он осторожно вышел и, продвигаясь по стенке, стараясь не наступать на строительный мусор, приблизился к лестнице, ведущей к холлу и ресторану отеля. В проходе никого не было; впереди и справа, за прозрачной дверью, поблёскивала голубая вода бассейна. Чуть подальше на страже у игровой комнаты стояли два долговязых Пиноккио. Парень сделал ещё несколько шагов. Из ресторана доносились говор и смех, позвякивание посуды и звон бокалов. «Обедают уже», – под ложечкой засосало. А что, если прошмыгнуть к ресепшен? Может, удастся узнать, в каком номере проживает Миндадори? А если хозяин не регистрировал гостей?