— Нет-нет, благодарю, Елизавета Андреевна, мне достаточно и чая… Я так понял из репортажа господина Головастикова, что Джиму нашли новую работу?

— Ага. Начальница таможни Ирина — ух, какая грозная тетя! — решила взять его к себе в штат, раз кабанчик может учуять наркотик в любом виде. Но основная причина его трудоустройства не в этом. А в том, что Джим протащит ее в сияющую обитель шоу-бизнеса. Ангел собирается регулярно освещать таможенную деятельность кабанчика в своей программе. Крестный отец Джима, так он себя называет. Не знаю почему.

— Наверное, потому, что Ангел был первым, кто представил Джима публике — в своей программе «Великая княжна точка лайв», — рассеянно предположил граф, прихлебывая светлый чай. — Он тогда еще был бессмысленным поросенком. «Он» — я имею в виду «Джим». Ангел так и остался бессмысленным поросенком… Вы говорите, сударыня, Платон увлекся княгиней? Что ж, я ей сочувствую. Она не подозревает, что ее ждет. Лучше бы она пошла на свидание с бортовым компьютером «Беркута». Хотя, конечно, противостоять напору Платона непросто. Фактически — невозможно. Даже мне за все годы знакомства с ним не удалось этому научиться. А вот у вас — у вас врожденный дар, сударыня! Как же я рад, что вы проучили его сегодня, да еще и перед камерой «Всемогущего». Очень надеюсь, что Ренненкампф в прямом эфире наблюдал за сокрушительным фиаско его любимого агента!

— Ого, граф! Не думала, что вам свойственна банальная мстительность, — сказала Лиза, отдуваясь после пирожков и готовясь к гранд-десерту, заказанному ей просто от жадности.

Торт "Ореховый взрыв", состоявший из пятнадцати коржей и семи видов орехов, имел в высоту сантиметров тридцать и являлся самой дорогой позицией в меню «Омелы». Лиза просто не могла упустить шанса попробовать его бесплатно. Граф же угощает! Нужно пользоваться.

— Слушайте, а что у вас там была за история в Швейцарии? — спросила она, варварски закапываясь в самую середину "Взрыва". — Платон говорил, что вы провалили какое-то секретное задание.

Граф сразу помрачнел. От жизнерадостности, брызжущей пузырьками шампанского, не осталось и следа.

— Задание было секретным.

— Ой, да бросьте, граф! — махнула рукой Лиза. — Уж мне-то вы можете рассказать. Я же сама из Швейцарии!

— Раз уж вы об этом заговорили, Елизавета Андреевна… Это не мое дело, поэтому сам я не собирался поднимать эту тему… — Граф пожал плечами, отставил чашку с недопитым зеленым чаем в сторону и посмотрел Лизе прямо в глаза. — Вы уж простите, но я жил в этой стране много месяцев и готов поручиться, что вы не из Швейцарии. Вы можете ввести в заблуждение человека, который никогда не бывал в Альпах, но не меня.

Лиза взяла в руки деревянную вилочку и с новой энергией набросилась на многоярусный торт. Пусть она лопнет прямо здесь и сейчас, пусть ее вытошнит прямо на изысканный плащ графа, но она уничтожит этот трицикликовый «Ореховый взрыв». Ни грамма вкуснятины на помойку!

— Забавно, — пробубнила она, набив рот восхитительным тающим кремом. — Забавно, как вы все-таки похожи с вашим приятелем Платоном. Он тоже не поверил, что я из Швейцарии. Прямо не мог на нашей свинье сосредоточиться, только и талдачил, что моя история вызывает у него сомнения.

— Он мне не приятель, сударыня. — Лицо графа совсем заледенело. — «Но двуногих свиней в нашем мире не счесть: эти жрут без горчицы и перца всё, что в нас благородного, лучшего есть, что исходит из уст и из сердца…»18 Нет, он хуже, гораздо хуже любой свиньи, я должен просить прощения у свиньи, что сравнил его с нею. Нет — это амарок в кожаных штанах, это бездушная машина из антиутопии, это…

— Амарок?

— Чудовищный волк из эскимосских сказаний, способный замораживать своим дыханием… Если Платон взял ваш след, Елизавета Андреевна, поберегитесь. Не знаю, что с вашей биографией не так, но мой вам совет, сударыня: отшлифуйте легенду до полного совершенства, в противном случае ваша жизнь превратится в такие вот развалины. — Изящная рука графа указала на жалкое месиво, бывшее когда-то великолепным «Ореховым взрывом». Картонная коробка с остатками торта могла бы выиграть первый приз на конкурсе художественных инсталляций «Что может сделать с вашим городом одна маленькая злая ядерная бомбочка». — Ммм, к вашему сведению, правила «Омелы» позволяют забрать с собой любое блюдо, которое вы заказали. Простите, что вмешиваюсь не в свое дело, но вам совсем необязательно истязать себя.

— Что ж вы раньше-то молчали, граф? — всплеснула руками Лиза. — Ваша дурацкая псевдоинтеллигентская сдержанность чуть до инсульта меня не довела. Фух, значит, можно дома доесть эту роскошь. Охх. Ладусики. Теперь — что вы имели в виду, когда сказали, что я должна отшлифовать легенду?

— Географические названия, имена, даты, — пожал плечами фон Миних. — Всё, за что цепляются следователи.

Сигаретку бы сейчас, подумала Лиза, а вслух сказала:

— Слушайте, я понятия не имею, за что цепляются следователи. А вы, само собой, в этом вопросе как рыба в воде. Или я должна сказать — как квадрокоптер в небе?

— Лучше всего — как корова породы «ленинская пятнистая» на альпийском лугу, — посоветовал граф. — Швейцарское выражение. Это весьма примерный перевод на русский, разумеется.

— Вот! Вот видите! — воскликнула Лиза. — В общем, давайте так. Хотите с моей помощью утереть Платону нос, как сопливому трехлетке? Тогда я вам дарю шанс поднатаскать меня по различным аспектам швейцарской жизни. Раз уж вы такой знаток альпийских лугов, ловушек следователей и вообще всего в этом странном мире. Тогда Платошка сможет приставать ко мне со своими мерзкими вопросиками до посинения, а толку всё равно не добьется. Я, со своей стороны, обещаю вам пересказывать наши с ним беседы подробно, выразительно и с употреблением эпитетов вроде «стоеросовый Шварц», «дурилка платонная» и так далее. Гарантирую, что будет веселее, чем ток-шоу «Всемогущего». В моем скромном лице вы получите уникальную программу «Платон отшит», или «Платон умыт», или «Олух из Трёшки», над названием еще можно подумать… А за потрясающую возможность проучить вашего злейшего врага я попрошу совсем немного: «Ореховый взрыв» каждое воскресенье, плюс вы мне рассказываете, что там за секретное задание вы выполняли в Швейцарии. А то мне любопытно, что вы там могли такого натворить, что вас понизили до нашего убогого Отделения.

Граф неожиданно рассмеялся. Жаль, что делал он это так редко, поскольку смех у него был приятный, а лицо в этот момент казалось юным и словно бы освещенным изнутри.

— А вас, Елизавета Андреевна, голыми руками не возьмешь! Теперь я начинаю думать, что даже Платону будет трудновато к вам подступиться.

— Правильно, не надо вообще меня брать, а тем более голыми руками. Ну что, Александр — я ведь могу вас так называть, вы мне разрешили, — договорились? А? Скажите «да». Ну, скажете? «Да» — это всего две буквы, гораздо легче выговорить, чем «нет» — там целых три.