– Сильно больно?

– Нет, ты что, я всего лишь обварилась кипятком!

– Прости…

– Я неудачница…

– Подумаешь, с кем не бывает. Ты лучше посмотри на Фитча, вот кто неудачник, так это он.

Фитч сидит около своей палатки, все его лицо распухло от укусов пчел. Даже глаз не видно.

– Бедный… надо было не убегать, увести его, и ничего бы и не произошло.

– Ну, тогда бы вообще ничего не произошло, – говорит Мэтт, намекая на вчерашний поцелуй.

– А может, это было бы и к лучшему.

– Тебе что, не понравилось?

– Какая разница?! Нужно с этим прекращать.

– Неужели я тебе совсем не нравлюсь?

Я смотрю в его глаза и чувствую, как боль на месте ожога постепенно проходит.

– Ошибаешься, Мэтт. Ты мне очень сильно нравишься, но я так не могу! У тебя есть девушка, и она моя лучшая подруга!

– Я знаю, это выглядит дико, но когда я целую ее, я представляю твои губы… твои глаза, сначала я думал, что свихнулся, но потом понял, что встречаюсь с ней, для того, чтобы быть ближе к тебе…

Его слова проникли вглубь моей души, я уже чувствую, как моя физиономия растекается в улыбке.

Но мое сознание возвращается, когда Тез обвивает руками шею Мэтта.

– О чем беседуем?

– О том, что мы хотим уже свалить домой, – соврал Мэтт.

– Я тоже… Лори, а почему на тебе толстовка Мэтта?

– Я пролила на себя чай, он был очень горячим, – я показываю Тез свой ожог.

– Боже… тебе нужна какая-нибудь мазь или вроде того…

– Мазь? В лесу? Может, заодно, и «Макдональдс» здесь найдем? Тез и Мэтт начинают смеяться.

Это свершилось! Когда мы, наконец, собрали свои палатки и прочие вещи, мы направляемся к автобусу. Фитч, весь искусанный, пытается еще как-то своим распухшим языком рассказывать нам про растения. Лоренс следит, чтоб никто не отставал. Спустя долгие десятки минут, мы, наконец, добираемся до автобуса и едем в Бревэрд.

Я смотрю, как мы постепенно отдаляемся от многочисленных деревьев и птичьих голосов. Здесь произошло нечто прекрасное. Наш поцелуй с Мэттом. Скорее всего, я буду его помнить все свои оставшиеся дни. Я благодарна этому лесу, что он еще сильнее сблизил нас с ним. Но мысль о Лоренс и о ее визитке до сих пор не дает мне покоя. Неужели она так сильно ненавидит мою мать, что таким образом решила от нее избавиться. И все-таки я права, она та еще сука.

Дорогой дневник!

Я, наконец-то, дома. Все эти два дня я была в походе со всем своим классом. Вчера мы с Мэттом снова поцеловались, на этот раз наш поцелуй был намного страстнее и продолжительнее. Сегодня я призналась Мэтту, что он мне нравится. Я никогда не думала, что это будет так легко. Тезер ни о чем не догадывается, и это очень хорошо. Конечно, мерзко встречаться с парнем своей лучшей подруги у нее за спиной, но я слишком долго этого ждала. Я теперь мне кажется, что мечты все-таки могут сбываться. В конце концов, перед своей смертью я хочу узнать каково это, быть рядом с любимым человеком, целовать его, наслаждаться его запахом.

Будет слишком сложно со всем этим расстаться.

Осталось 32 дня.

Уроки, к счастью, уже закончились, Мэтт ждет нас у машины, а мы с Тез, не медля, идем и разговариваем обо всякой ерунде. Кто сегодня как одет, кто с кем расстался, на какой вечеринке кто с кем переспал, в общем, темы наших разговоров никогда не меняются. Внезапно Тез останавливается.

– Смотри, там твой отец.

И действительно, на стоянке стоит папа. Мое настроение сразу скатилось вниз.

– Опять к Лоренс приехал. Они еще бы потрахались у меня на глазах, чтобы быстрее добить меня.

– Фу, Лори, нельзя быть такой грубой. Кстати, по-моему, он тебя зовет.

Папа делает жесты рукой, чтобы я к нему подошла, но я – ноль эмоций.

– Мне все равно. Пойдем.

– А если это что-то важное?

– Что бы это ни было, я ни за что к нему не подойду.

– Тогда он подойдет к тебе сам.

Я оборачиваюсь и вижу, как отец приближается к нам.

– Здравствуй, Глория.

– Что тебе нужно?

– Мне нужно поговорить с тобой, это очень важно.

– Я не хочу с тобой разговаривать. Мне противно. Он хватает меня за руку.

– Меня не интересует, хочешь ты этого или нет. Ты обязана со мной поговорить.

– Лори, я тогда пойду? – спрашивает Тез. – …да, иди.

– Залезай в машину.

Я захлопываю дверцу папиной машины, здесь пахнет отвратительным одеколоном, я открываю стекло.

– Ну что, поехали.

– Куда поехали?

– Скоро узнаешь.

– Нет! Либо ты говоришь, куда мы едем, либо я вылезаю из машины!

– Наберись терпения, Глория, я же тебя не на скотобойню везу.

Папа нажимает на газ, мы прилично отъезжаем от школы. Я смотрю на дорогу и пытаюсь понять, куда мы едем.

– Как дела в школе? Я молчу.

– Глория?..

Снова делаю вид, что не замечаю его.

– Слушай, что бы ни происходило в нашей семье, я остаюсь твоим отцом, а ты моей – дочерью!

– В школе дела отлично. Я каждый раз вижу твою любовницу и представляю, как вы кувыркаетесь с ней в постели втайне от мамы. А у тебя как дела? – выпаливаю я.

– Ну, зачем ты так?

– Я повторяю, ты мне противен! И я жду не дождусь, когда вы разведетесь с мамой, и я больше, надеюсь, тебя никогда не увижу!

– Да уж, а я и не заметил, как ты быстро выросла.

– Меньше надо было проводить время с другими бабами, папуля.

Мы едем почти полчаса. Затем, когда я уже начинаю засыпать, машина останавливается.

Я еле-еле вылезаю. Мы находимся около какого-то огромного белого здания, я читаю табличку на нем.

– Клиника?..

– Да, пойдем.

– Зачем ты меня сюда привез?

– Пойдем, и ты сама все узнаешь.

Я следую за ним. Мы идем мимо больничного дворика, там куча пациентов. У них у всех пустой взгляд, они тихо ходят, не разговаривают. У каждого – огромные синяки под глазами и измотанный вид. Мне становится не по себе от увиденного.

Ненавижу больничный запах, он сразу мне напоминает историю с Ником. Когда мы с Мэттом были на волосок от смерти.

Мы заходим в кабинет. Он довольно просторный, с синим диваном в центре. Нас встречает высокий мужчина средних лет.