когда начинало зверски щипать в глазах. В магазин ходил со своим пакетом, сам жарил себе мюсли, покупал еду в копеечных супермаркетах, наливал в посуду из-под «Абсолюта» немецкую сивуху — удивительно, но друзья так и не заметили подмены.

Когда они не видели его, ЮВе жил беднее мыши. Big time.

По доходной части приходилось скрести по сусекам. Там у государства урвать: стипендию, ссуду на образование, материальную помощь на жилье. Но казенных денег ЮВе, с его-то замашками, хватало ой как ненадолго. Спасал приработок: по ночам ЮВе бомбил.

Ему едва удавалось сводить концы с концами. Еще бы, в один присест ЮВе влегкую просаживал две штуки в компании с дружками. Заработать столько извозом удавалось только по большим праздникам. Сильные стороны ЮВе-таксиста: швед, молодой, да еще приятной наружности. Пассажиры без опаски плюхались к нему в машину.

Главная сложность: ЮВе мечтал выбиться в ЛЮДИ по-настоящему. Читал книжки о жизни аристократов, учился модным словечкам, манерам, писаным и неписаным правилам жизни мажоров. Украдкой перенимал их речи, манеру гундосить, практически избавился от своего провинциального говорка. Научился к месту употреблять слово «готичный», разобрался, что носят, какие горнолыжные курорты рулят. Да их-то и было всего ничего: Туреков, Фальстербу, Смодаларё и т. п. Одно ЮВе усвоил железно: если тратиться, то тратиться с шиком. Если часы, то «Ролекс», если туфли, то «Тодс», если пиджак, то «Прада», если тетрадь для конспектов, то «Гуччи» в крокодиловой коже. Он уже готовился выйти на следующий уровень — купить «бэху»-кабриолет и тем самым исполнить последнее из трех заветных желаний: модная прича, бронзовый загар, «БМВ».

Усилия ЮВе не пропали даром. Высший свет принял его в свои объятья. ЮВе стал своим парнем. Его считали приятным, прикольным и нежадным. Впрочем, он видел: дружки все равно чуяли какой-то подвох. В прошлом ЮВе были кое-какие пробелы, родителей его никто не знает, о школе ЮВе не рассказывает. Того и гляди, запалят на вранье. То вдруг спросят, действительно ли ЮВе ездил на каникулы в Сен-Мориц. Из всех, кто там бывал, никто его не припомнит. То вдруг усомнятся: да ты жил ли в Париже, в квартале Маре? Слабовато ты шпрехаешь по-французски. Чувствовали: что-то не стыкуется, но не могли понять что. ЮВе знал свои слабые места, умело маскировал их, лавировал и учился выдавать свою фальшивку за подлинный бриллиант.

А смысл? Он и сам не знал. Да и не задумывался, он считал это способом самоутвердиться, почувствовать свою оригинальность. Однако никак не мог понять, почему выбрал именно такой путь — самый верный путь стать изгоем. Если обман вскроется, ему одна дорога — с глаз долой из Стокгольма. Порой ему казалось, что, может, это и есть его истинное желание, поэтому он с таким упорством идет к собственной погибели, желая узнать, до какого края сможет дойти. Чтобы саморучно толкнуть себя к позорному разоблачению. По чесноку, на Стокгольм ему было наплевать. Чужая сторона. Ну внимание, ну тусовки, телки, гламур и лаве, а больше тут нечего ловить. Мелкота. Взять любой другой город, там всего этого тоже навалом. Но так уж вышло, что развернулся ЮВе в столице.

Имелось у него и настоящее прошлое. Вырос он в Робертсфорсе, северном городишке рядом с Умео. Окончив девять классов, со скрипом поступил в стокгольмскую гимназию. В Стокгольм слинял без спросу: собрал две сумки, записал адрес троюродной тетки, сел на поезд и отправился в столицу. Погостив дня три, снял угол у фру Рейтершельд. Очертя голову кинулся в омут стольной жизни, в котором пребывал поныне. Примоднился, сменил фасон и причу. Поступил в респектабельную гимназию «Эстра реаль», затусовался там с правильными челами. Мать с отцом сначала раскудахтались, но ЮВе уперся, и им пришлось смириться. Со временем и сами успокоились, сыночек был доволен, ну и ладно.

О родаках ЮВе вспоминал по большим праздникам. А так можно было подумать, что он вообще сирота. Отец его был бригадир на лесопилке, едва ли есть на свете место, которое еще меньше вязалось бы с жизненными установками самого ЮВе. Мать работала в агентстве по трудоустройству. Страшно гордилась, что сын учится аж в университете.

Впрочем, не шла из его головы одна семейная тайна. Странная и не до конца изученная трагедия. Случай, о котором знал весь Робертсфорс, но все помалкивали.

Дело касалось Камиллы — родной сестры ЮВе. Камилла пропала четыре года тому назад, ни слуху ни духу. Даже о самой пропаже стало известно лишь спустя несколько недель. В ее стокгольмской квартире зацепок не нашли. В ее разговорах с родителями тоже не проскользнуло ничего такого. Никто не мог сказать ничего путного. Не исключено, что вышло какое-то недоразумение. Может, сестрицу достало все и она махнула за бугор. Стала кинозвездой в Болливуде и катается там как сыр в масле. Когда стряслась беда, атмосфера дома стала совсем невыносимой. Батя ударился в запои, заливал свое горе вином и угрюмо молчал. Мать пыталась держаться на плаву. Убеждала себя, что это просто несчастный случай, а сама все больше погружалась в дела местного отделения «Международной амнистии», в работу да еще дважды в неделю навещала психотерапевта, рассказывала ему о своих ночных кошмарах, которые, кстати, и снились ей как раз потому, что эта сволочь-психотерапевт заставлял матушку дважды в неделю вспоминать их. Но ЮВе не занимался самообманом: чтобы Камилла свалила и четыре года от нее ни ответа ни привета? Хрена лысого! С концами она. И они думают так же, просто вслух сказать боятся.

И еще одна мысль разъедала душу. Кто-то должен ответить за это, но отскочил.

Слишком уж тяжелым был дух в доме. Вот ЮВе и не выдержал, сбежал. И волей-неволей повторил путь сестры. Камилла, тремя годами старше его, тоже смылась из Робертсфорса рано, в семнадцать. Ей всегда хотелось большей славы, чем могло дать ей шведское королевство напускного благополучия. В детстве Камилла и ЮВе дрались и ссорились больше, чем другие братья и сестры, так считала мать. Не ладили совершенно. Но за два года, прошедшие со времени отъезда Камиллы, сумели подружиться. Эсэмэски, короткие телефонные звонки, а порой даже мейлы. Они как-то смогли настроиться на одну волну, ведь оба хотели одного и того же. Сейчас-то ЮВе понимал, что они с Камиллой из одного теста. В его воображении рисовался такой образ. Камилла — королева стокгольмской тусовки. Самая роскошная красавица! Крутая. Известная. И он таким же будет.

Тачку для извоза достать просто. Он брал ее напрокат у араба Абдулкарима Хаджи. Познакомился с ним в кабаке с