— Женечка, кажется, нам нужно поговорить. О твоих отношениях с Дарелином.

Я скривилась, напугав полураздетого официанта, принесшего нам шампанское. Говорить, даже вспоминать о произошедшем не хотелось.

— И не корчи рожи. Для твоего же блага. Вот скажи честно, отбросив обиду и злость, ты любишь его?

Люблю ли я этого нахального, невыносимого, нежного, заботливого, потрясающего, красивого придурка? Да. Да! Да!!!

— Можешь не отвечать, я уже поняла.

— Послушай, Владычица…

Эльфийка прикрыла мне рот своей ладонью, вызвав бурю негодования. Как она смеет затыкать меня?!

— Зови меня Лиин, ладно? Это мое домашнее имя. — трогательно покраснев, попросила она. А я че? Я ни че? Мне не трудно.

— Слушай, Лиин, никаких отношений между…

— Вот только не начинай. Есть все. И любовь, и страсть и полное непонимание как строить отношения. Ведь и у него и у тебя подобного опыта нет. Ты вообще не встречалась с парнями, а он имел дело только с этими змеюками подколодными, с дроу, да с девицами невесомого поведения. Вот потому-то у вас постоянные недоразумения — он не знает что делать, ты не знаешь, как реагировать. И вам нужна помощь.

Я беспомощно закатила глаза, понимая, что разговора избежать не удастся.

Головомойка быстро закончилась, и мы приступили к основной части вечера — к кутежу. Мы пробовали разные коктейли, и любовались на красивых мальчиков, раздевавшихся на сцене под музыку. Владычица пришла в восторг от воина, бросившего в ее сторону шлем. Ну да что с нее взять. Мне, например, больше понравился «шахтер» у меня аж слюнки потекли! И я, разгоряченная вином и прочим спиртным, полезла на сцену. Остановила меня какая-то смутно знакомая девица, со странной грудью, пристроившейся где-то в районе подмышки.

— Девушка, убери от меня свои руки. Этот рудокоп уже занят! Я его первая выбрала!

Девица яростно сверкнула глазами и проворно взяла меня на руки. Вот это силища! А с виду нормальная. Неужели поклонница однополой любви?

— Женя, я тебя ему не отдам!

— Дамочка, вы не в моем вкусе! Я предпочитаю мужчин!

На меня глянули, как на идиотку. Сзади раздалось пьяное хихиканье Владычицу. Я же попыталась сфокусироваться, почувствовав подвох.

— Женя, это я, твой Дарелин. И я пришел просить прощения. А ты, как последняя распутница, лезешь домогаться к какому-то смазливому танцору!

Дарелин? А че волосы такие длинные и золотые? А размалеван-то, как последняя портовая девка. И платье ужасное!

— К кому хочу, к тому и лезу! И вообще, че ты на меня орешь?! Пришел извинять — так извиняйся!

Темный закатил глаза, стиснул зубы, тяжело вздохнул и выдал монотонно-зазубренную речь.

— Женя, мне очень жаль, что я так поступил. Я не имел права говорить тебе подобное. Я совсем так не думаю, просто испугался, потому что подобные фантастические ощущения у меня были впервые в жизни. Ты меня простишь?

Не, ну какие это извинения? Как будто ему кто-то на бумажке написал, а он выучил! Как там говорил Станиславский? Не верю!

— Нет! Ты без души извиняешься!

Какая- то скотина щипнула меня за задницу. Я так поняла, что это была Владычица. Дарелин же смотрел на меня глазами несчастного щенка и, кажется, не знал, что делать.

— Женя, душа моя…

— Ладно-ладно. Я тебя прощу, если ты станцуешь сейчас на этой сцене как тот шахтер!

Ого, какие у него большие глаза! Как будто его кто-то дернул за одну маленькую, но нужную часть тела. Ладно, ладно, не маленькую. Нормальную. В самый раз.

— Ты маленькая извращенка. А я тряпка и подкаблучник, раз соглашаюсь выполнять все твои нелепые требования!

Он усадил меня на мой стул и попросил какую-то размалеванную девицу за мной присмотреть. Мы с Владычицей и Энувиэлем с удивлением распознали в девушке Шеса.

— Любовь моя, что ты делаешь здесь в таком виде?

Шес грациозно опустился на свободный стул и смерил меня таким злобным взглядом, что мне стало не по себе.

— Дарелина сопровождаю. Владычица сердца моего, неужели ты забыла, что в качестве клиентов тут могут быть только женщины?

А, ну да. А я совсем забыла. А ведь мы и Эвика разряжали по этой причине. Хотя, макияж у нас вышел более аккуратным. А грудь более правдоподобной.

Вскоре на сцену вышел Дарелин. И он был настолько порочно-великолепен, что у меня потекла слюна. Он был в образе вампира! Вся одежда у него была черной: и плащ, и обтягивающие штаны и распахнутая на груди рубашка! Серебряные украшения, прекрасно оттеняли его великолепие! А как он танцевал! Двигался, будто хищник под музыку, в алых языках иллюзорного пламени. Это было завораживающее зрелище!

Когда он расстался с плащом и рубашкой, стало заметно, что местные умельцы нанесли ему на спину красивую татуировку, изображавшую борьбу двух драконов — серебряного и черного. Они как живые двигались на его спине, благодаря перекатывающимся мускулам. Я зажала зубами салфетку, чтобы не капать на платье.

И тут какая-то мымра полезла на сцену! И начала лапать моего (Моего!!!!!) Дарика! Зарычав, я в мгновение ока оказалась на сцене и кинулась на эту чувырлу!

— А ну не смей его лапать, лахудра! Он мой! Только мой!! Я тебе щас руки переломаю и глаза вырву нафиг!

Женщина, потрясенная моим напором, ретировалась, спасая остатки своих волос. Я же потрясала кулаками, с зажатыми в них блондинистыми прядями и злобно оглядывала публику, чувствуя себя огнедышащим драконом.

Вдруг меня обнял Дарелин, и это подействовало на меня примерно так же, как удар мешком по голове. Я вся как-то обмякла, даже волосы выкинула. А в следующую секунду обхватила его за шею и прижалась изо всех сил.

— Ты мой, слышишь?! Только мой! И ты на мне женишься. И у нас будут дети, даже если ты этого не хочешь, потому что если ты откажешься, я тебя убью.

Я смотрела ему прямо в глаза, чтобы он понял — я серьезна как никогда.

— Я ни за что не откажусь. Я твой, а ты моя. И детей у нас будет не меньше десяти.

Эй! Я же не свиноматка столько рожать!

Дарелин

— Ты мой, слышишь?! Только мой! И ты на мне женишься. И у нас будут дети, даже если ты этого не хочешь, потому что если ты откажешься, я тебя убью.

Я смотрел в ее глаза и видел, насколько она сейчас серьезна. Ведь и правда убьет. Ну и пусть, я же не собираюсь отказываться!

— Я ни за что не откажусь. Я твой, а ты моя. И детей у нас будет не меньше десяти.

В ореховых глазах Жени появилось сомнение, но я решил укрепить свои позиции, раз уж все так хорошо стало складываться. Поэтому я поцеловал ее, постаравшись вложить в этот поцелуй все свои чувства: любовь, нежность, вину, извинение, желание… Женька пробурчала что-то и обмякла, а я подхватил ее на руки и поспешно спустился со сцены к компании. Друзья тут же зааплодировали и стали поздравлять с примирением, но я шикнул на них — Женька уснула, положив мне голову на грудь. Видать, сильно вымоталась. И напилась!