Какого?! Структура астральной сущности уплотнилась, чётче проступили черты сплетшихся в омерзительный скользкий клубок змеиных тел, выбрасывающих раскрытые клыкастые пасти во все стороны.

Огненный полуэлементаль издал утробный рёв, отдавшийся эхом в моём сознании и почти неслышимый в обрётшем плотность желе тумане. Отчаяние, боль и ярость соединились в жутком, выворачивающем наизнанку звуке. Сильфид вопил на снегу, стараясь содрать с себя лохмотья серого киселя, и ранил сам себя, ударяясь о деревья и разрывая собственную плоть когтями и зубастым клювом.

Связывающая меня с полуэлементалями нить контроля натянулась струной и лопнула. Мне точно разломало черепную коробку, я схватился за голову, не осознавая окружающей реальности, погасли ощущения, осталась всеобъемлющая боль. Меня раздавливало под прессом, терзало раскалёнными железными крючьями и жгло на костре одновременно.

Когда боль утихла, и я, наконец, смог слышать и видеть, по сознанию и ауре ударило зловоние близкого змеиного гнезда. Туман рассеивался, и в глубине его обрисовывались смутные контуры чего-то громадного, источающего смертный холод.

Отступление третье. Лар-Джур

— На Красных Когтей и Рогатых Гадюк напали!

Сообщение Лар-Джура запоздало, о сражении в лесу не слышал только глухой. В стороне лагерей двух тролльих племён громыхнуло так сильно, что землю тряхнуло. Затем над деревьями поднялся столб тумана, и все ощутили приход в мир существа, превосходящего понимание смертных. Старейшего призвали в аранью. Поскольку до рассвета атаковать железошкурых вожди не собирались, объяснение напрашивалось само собой: враги сделали ход первыми.

Внезапный ночной бой рушил планы, оговоренные у костра Рак-Джакала. Отсидеться до прихода таинственных союзников уже не выйдет, придётся отвечать и, раз уж явился старейший лоа, нельзя упускать шанса взять Дом Шершня. Атаку могучий дух отобьёт сам, после чего двинется на железошкурых.

Вышедший из шатра вождь растёр снегом лицо. А ведь он лёг спать, понадеялся на шаманов и телохранителей, и на тебе. Лар-Джур не готов к бою, иначе не реагировал бы столь бурно, по лагерю заполошно носятся шаманы кланов, распевая заклинания и давая воинам испить из глиняных горшков берсерково зелье. Колдуны наперёд знают, какой последует приказ.

Колени Рак-Джакала задрожали, он с трудом устоял, опершись о столб у походного шатра из шкур. Сердце ухнуло вниз, дыхание пресеклось. Молодой вождь боялся шевельнуться, дабы на него не обратил взор древнейший дух. Он представлял старейшего чем-то огромным, непредставимо могущественным и беспощадным. Тролль на фоне его казался себе жалким червём на пути олифанта. Громадный зверь не заметит, как раздавит мелюзгу, просто ступая по лесной тропе.

Собиратель Костей испытывал то же. Губы его побледнели и тряслись, в глазах ужас. Он даже не выпустил окровавленного ритуального ножа, так и прибежал, забыв вложить клинок в ножны. Ещё чуть-чуть, и шаман упадёт на колени и завизжит, моля о пощаде.

Пальцы трёхпалой руки побелели, сжав древко священного копья — грозного оружия, вынутого Болотным Отшельником из тотемного столба и врученного уходящему в поход Рак-Джакалу. Шершавая поверхность древка, обмотанного полосками человечьей, эльфийской и тролльей кож, придала вождю уверенности — час его гибели ещё не пробил. Ему предстоит напоить вражеской кровью Чёрное Копьё и, срезав с живого предводителя железошкурых кожу, повязать её на оружие в знак благодарности покровителю за победу.

— Ты подготовил костяных тварей? — выдавил вождь, обращаясь к колдуну.

Тот закрутил головой и ударил себя ладонями по щекам.

— Не всех. Для создания Костяного Червя недостаточно угул-джас. Я закончу во время боя. Ты же поведёшь сейчас воинов к большому каменному дому? — Рак-Джакал кивнул. — Жизненная сила павших во славу лоа потечёт рекой в Червя, и он очнётся ото сна.

— Пойдёшь с нами? — бросил, поворачиваясь к Дому Шершня, Рак-Джакал.

— Я передам костяных зверей клановым шаманам, а сам задержусь, направляя силу павших. Ненадолго, полусотни жертв мне хватит для Пробуждения.

Вождь уже шёл, потеряв интерес к шаману. Лар-Джур не поможет в битве, зато его твари из костей, сотворённые при помощи айгаты младших и старших лоа, побегут впереди троллей и примут на себя первый удар колдунов железошкурых. Это всё, что следовало знать.

Постояв, ежась от холода и ощущения близости старейшего, шаман кинулся бегом к переносному тотемному столбу, у которого приносил в жертву пленников и сооружал Костяного Червя. Гигантский хребет, составленный из кусков тел и скреплённый продолговатыми костями, с головой размером с быка трёхрога, свернулся кольцом вокруг столба. В пустых глазницах мерцал зелёный свет, словно в черепе поселились светляки.

В каком-то смысле Червь был змеем. Потомок Отца Змей Йига, он наравне с прочими старейшими владычествует в Серых Пределах и охотно приходит на Зов шаманов, требуя, впрочем, порой слишком высокую цену за покровительство. Для одного лишь составления тела нужно не менее сотни разумных. Столько редко удаётся взять живьём, многие мягкотелые и синекожие предпочитают смерть от камня и железа участи угул-джас. Для ритуала Пробуждения пленных собирали со всего Пограничья и земель озёрных племён.

Костяной Червь, почитаемый племенем наравне с Чёрным Копьём, дремлет в чертогах Отца в Серых Пределах, охраняя своего брата Серого Змея и готовя место Великому Йигу, и сны его обретают плоть в мире живых. Пробудить его означает призвать в составленное из мертвецов тело, и тогда не будет спасения врагам, ибо кто выстоит против старейшего?

Шаман разрезал ритуальным ножом ладонь и помазал кровью головку миниатюрной змейки, свернувшейся на вершине столба и повторяющей очертаниями громадного Костяного Червя. Она спала, как спал и старейший. Наступит время, и она проснётся, а с ней и лоа, с которым она соединена незримым каналом, передающим айгату.

Воины и колдуны кланов ушли в безмолвии — тролли всегда молчаливы до начала боя, подобно охотящимся змеям. Они не предупреждают криками будущую добычу. В лагере догорали костры, снег засыпал лёгкими перьями снежинок следы синекожих. Рёв и шум боя у лагерей племён, где явился старейший, проглатывал стелющийся на западе колдовской туман.

В снежной пелене возникли три фигуры. Лар-Джур прищурился, силясь рассмотреть пришельцев. Одна из фигур неуловимо переменила положение, и две другие исчезли. Они возникли рядом с шаманом — одетые в тёмное разумные без запаха и ауры, бесшумные, будто решившие явить себя смертному духи. Колдун потянулся к мешочку с костяной пылью[14] на поясе, оборачиваясь, чтобы не потерять из виду троих, и с удивлением обнаружил, что его рассекли от плеча до пояса, а он не почувствовал боли. Он ничего не чувствовал и когда, развалившись надвое, с отвратительным шлепком упал под тотемный столб. Почему-то он не ушёл за Багровую реку сразу. Он поражённо глядел на подошедшего к нему колдуна, в чьих глазах кипело жидкое золото, и как тот взмахом длинного ножа отрубил ему голову и водрузил её на верхушку столба.