Фабиана слушала, раскрыв пылающие губы, осмысливая то, каких признаний он ей тут наговорил. И, кажется, у него сомнений было куда больше, чем у неё. По крайней мере, в своих мыслях она так далеко не заходила.

— Достаточно, милорд, — прошептала Фабиана, моргая, его пальцы всё ещё сжимали, такие горячие, сильные.

Хэварт поднял взгляд и задумчиво посмотрел куда-то поверх её головы. Чёрные зрачки сузились, и закатный багрянец, как рубин, сверкнул в глубине радужек. Оказывается, у его глаз столько оттенков и граней, как и у их обладателя… Таким он себя ещё не показывал, настоящим, живым.

И следом всё внутри сжалось, когда смысл сказанного обрушился градом. И стало страшно от той опасности, которая нависла над ним и его семьёй. К горлу подступил ком, который Фабиана с усилием сглотнула, видя, как меняется лицо Ламмерта, черты становились резче, губы твёрже, будто он тоже только сейчас осмыслил сказанное. Он, отстранённо глянув на неё и когда Ламмерт отступил, выпустив её, оставляя без своих объятий, тепла, внутри будто что-то надломилось. В глазах Ламмерта, плещущегося тьмой, теперь было больше смятения и отчуждённости, чем когда-либо.

— Да, думаю, достаточно, — ответил он, отводя неё взгляд, вкладывая в слова больше смысла, чем это могло бы прозвучать.

Резко втянув в себя воздух Фабиана подхватила тяжёлый подол своего богатого наряда вознамерившись уйти. Ламмерт чуть качнулся, будто желал что-то сделать, но в последний миг передумал, позволил удалиться.

Стремительно покинув зал Фабиана отправилась наверх, пусть её никто не приглашал, но ей крайне нужно оказаться сию же секунду подальше от господина.

Стискивая зубы, поднялась по лестнице, по дороге унимая полыхающий внутри пожар. Слишком паршиво, чтобы думать об этикете и дожидаться пока её проводят.

Почти вслепую влетела в свою комнату, заперев дверь изнутри. Обессиленно прислонилась спиной к створке и прикрыла веки. Всё ещё потряхивало, грудь до боли вздымалась под стиснутым рёбра корсетом.

Задержала дыхание, прислушиваясь будто за дверью должны раздаваться шаги, но нет — было тихо. Ламмерт не последовал за ней. И не собирался. Да и с чего, кажется, они каждый для себя что-то выяснили.

Неожиданная странная тягучая тоска пролилась в сердце жидким свинцом.

Какое он имеет право так с ней поступать, с её чувствами? Нельзя же так! Зачем? Зачем решает за неё? Зачем сначала целует страстно, пылко, порочно, а потом делает вид что ничего не было — ни поцелуя, ни жарких ласк, ни откровенного признания. Какой же скверный у милорда нрав.

Отвратительный!

Горечь с опустошением смешались тошнотворным осадком. Глаза затуманились горячей влагой.

Запоздало пришёл стыд, оставляя только одно чувство — пустоту и злость на саму себя. За то, что позволила увезти себя от дядюшки, за то, что испытала, и говорила о всяких глупостях, за то, что не устояла перед его обаянием и напором. Она ведь уже выяснила, что он привлекательный мужчина, но попалась в сети как наивная дурочка. И что хуже всего даже если бы ничего этого не случилось, она представляла бы его губы на своих, млела от его тягучего тёмного взгляда.

Ламмерт прав, всё что она говорит — чушь, но только откуда эта странная неразбериха, бездумные порывы? И ещё прав в другом — он нравился ей. Сегодня она откровенно им восхищалась там на дороге и сейчас... И если бы он настоял...

"Нет! Запрещаю себе!" — нужно забыть, безжалостно вырвать из сердца и выкинуть прочь. Не позволять себе такой слабости: ни взглядом, ни словом, жестом не допустит, никогда. И постепенно всё войдёт в прежнее русло. Наверное. Фабиана постарается.

Неутешительно пронизав пальцами светлые пряди, прошла вглубь комнаты, уходя от мельтешащих мыслей, но тревога ещё долго не покидала сердце.

Хэварт

Утро выдалось на редкость паршивое, по-другому и не могло с учётом того, что полночи провёл в тягостных раздумьях о грядущем, но ещё больше покоя не давало мучительно растущее напряжение от мысли, что Фабиана снова рядом. Совсем близко...

Долго Хэварт разлёживаться не мог, слишком много дел было сегодня. Ещё до завтрака отправился в город, чтобы раздобыть некоторые сведения о королевском тайнике и этом новом созданном магами артефакте.

Вернулся до обеда и сразу погрузился в разработку плана — времени оставалось не так и много, и нужно бы поторопиться и утвердить некоторые детали. Старался не думать о Витларе и о том, что было вчера. Этот весь кошмар не хотелось вспоминать. После того как Фабиана уехала, Игнес заявилась к нему в комнату и снова предлагала себя, будто и в самом деле непоколебимо верила, что она что-то значит для него и он признается ей в вечной любви. Самоуверенная и самовлюблённая эгоистка.

Конечно, ей крайне не понравилось, что он выставил её за дверь его личных покоев, и узнать о том, кто заказчики — не удалось. Обиженная и оскорблённая госпожа Ларси заперлась в отведённой ей комнате. Право, порой Хэварта поражало, сколько в ней настойчивости и настырности.

Утром с ней не удалось пересечься — он отправился за Фабианой, а когда вернулся, Игнэс, по словам Аскила, выехала из Ристола по каким-то делам и вернулась поздней ночью. А сейчас, видимо, ещё спала. Где она была и с кем, Хэварту было совершенно не интересно, занимало только одно — что она знает о заказчиках? Так просто она не выдаст такую ценную информацию, пока не получит свою плату — в качестве него самого. Но пусть не надеется даже. Пусть или говорит, или проваливает — это он и собирался ей сказать, когда та проснётся и спустится в зал.

Фабиана… Как бы ни пыталась его задеть и уколоть, что у неё весьма хорошо получилось, Хэварт не смог её отпустить, и как только вернулся Вернер, доложив, где остановилась мисс Ламмерт, утром отправился за ней. И беспощадно злился на себя за это, ведь, кажется, фиалка ясно дала понять, какого она о нём мнения, уехала, даже несмотря на то, что это опасно для неё. Видимо, узнав правду о нем, он стал ей настолько противен, что она не побоялась ни родственничка, ни влиятельного жениха.

И всё же он чувствовал за неё ответственность. Будь она неладна! И был прав, когда, прибыв в гостиный двор, не обнаружил её там и, более того, заплатив немаленькую сумму, разузнал у привратника, что госпожу, как только вышла за ворота, встретили двое мужчин, затолкнули в карету увезли. Здесь и стало ясно, чьих это рук дело, потому Хэварт отправился прямиком в усадьбу О-Лидер, и как раз вовремя.

Хэварт откинулся на спинку кресла, уставился на дверь, на которую падала из окна полоса яркого солнечного света. Перед глазами стояла Фабиана в нежно-голубом платье, открывающим белую шею и подчеркивающим хрупкие плечи, медовые локоны завораживающе пружинили от ветра, что их тревожил, развивая по комнате, голубые полные тревоги и изумления глаза, такие яркие на фоне пасмурного неба...

Он не смог устоять, даже не смотря на то, что она высказала ему, даже несмотря на собственный гнев и злость, обещание не прикасаться к ней, забрал её. Всё пошло прахом. И эта её несусветная чушь, когда он понял, что не отпустит её никуда.