— Ты нам расскажешь, Адриана. Сейчас же. Или, клянусь Богом, ты больше не увидишь дневного света.

Моя сестра скрестила руки на груди, ее глаза вызывающе засверкали. Эта стратегия никогда не сработает с Адрианой, и папа это знал. Я думала, однажды он поверит, что она волшебным образом станет послушной.

— Мы его не убьем, — сказал Марко. — Тут замешан ребенок, это совсем другое дело.

Он не это сказал, но мы все слышали: «По-другому, чем у меня. По-другому, чем моя ситуация».

Когда во взгляде Адрианы мелькнула надежда, мой желудок скрутило.

— Он лжет, — выпалила я.

Злые мужские глаза метнулись ко мне.

Я сглотнула, бросив взгляд на Николаса, но он все еще стоял в километре от меня.

Дядя Марко покачал головой.

— Нет, это не так. Мы не собираемся убивать его, Адриана. Я обещаю.

Проблеск надежды в ее глазах стал чуть сильнее.

Меня охватила паника. Я знала этот взгляд в глазах Бенито, в глазах моего брата.

Ложь. Это все ложь.

— Они лгут, Адриана, — настаивала я. — Не верь им.

Мой пульс подскочил к горлу, когда тыльная сторона руки Мануэля приблизилась к моему лицу. Я вздрогнула, ожидая удара. Когда лишь легкое дуновение воздуха коснулось моей щеки, я открыла глаза и увидела руку Николаса, обхватившую запястье моего дяди.

— Ударь девушку у меня на глазах, и ты не доживешь до того, чтобы сделать это снова, — прорычал Нико.

Прошло несколько секунд, прежде чем Мануэль вырвался из рук Нико и сделал шаг назад, его лицо покраснело от презрения.

Папа наблюдал за этим обменом нейтральными взглядами, но что-то близкое к неудовольствию играло в его глазах, когда он смотрел на Нико. Мой отец никогда не бил меня — его отвращение было вызвано другой причиной, чем вмешательство Николаса, но я не была уверена, какой именно.

Братья моей мамы всегда были злыми, кроме Марко. Он был кроток, сдержан, но при малейшем нарушении правил становился всего лишь волком в овечьей шкуре на охоте.

— Елена, — рявкнул папа. — Прекрати.

Я никогда раньше не противостояла своему отцу. Однако я знала свою сестру; она была жесткой, но доверчивой. Ей хотелось верить в свою сказку, и она верила. И это будет смерть ее принца.

Я не двинулась со своей позиции.

— Елена.

Тон моего папы был холоднее Арктического и окрашен недоверием.

Меня тянуло прислушаться, но ноги примерзли к полу. Теперь я стояла на дешевом ковре в доме, наблюдая, как перед моими глазами разыгрывается похожая сцена.

Папа бросил взгляд на Тони, который с выражением раскаяния на лице обошел диван и подошел ко мне.

— Я не уйду, — запротестовала я.

— Давай, Елена. Пойдем.

Тони потянулся к моему запястью, но я отдернула его. Он вздохнул, прежде чем обхватить меня за талию и поднять.

— Адриана, не делай этого, — взмолилась я, когда Тони наполовину нес меня, наполовину вёл одной рукой к двери. — Обещаю тебе, они лгут.

Я знала, какую вину это несло в себе — не говоря уже о разбитом сердце — и я не могла позволить Адриане жить с тем же.

Как только мои ноги оказались в коридоре, Тони закрыл дверь, оставив меня одну на другой стороне. Я издала звук разочарования, прежде чем ударить по дереву ладонью. Скользнув вниз по двери, прижав бедра к груди, я прислушивалась к их голосам, просачивающимся сквозь щели.

Я все ждала и ждала, когда имя Райана слетит с губ моей сестры.

Этого не произошло.

НИКО

Тикали часы. В стакане звякнул лед. В воздухе висел сигарный дым. И некоторое отвращение исходило от Сальваторе, сидевшего за столом.

Я занял стул перед ним, откинувшись на спинку и положив локоть на подлокотник. Я был почти уверен, что он ненавидел то, как я сидел, будто мне было скучно, поэтому я продолжал сидеть таким образом.

Я не знал, как долго мы сидели в его кабинете, молча, пока Сальваторе курил свою сигару, но что-то назревало, и это было не от меня. Честно говоря, я наслаждался атмосферой. Я мог выжить в напряженном, неловком молчании в одиночку.

— Ты не можешь ее заполучить.

Слова рассекли тишину, как ножом воздух.

Мой взгляд нашел Сальваторе сквозь пелену дыма.

— Я не говорил, что хочу ее.

Он сардонически вздохнул и покачал головой.

— Прекрати нести чушь, Туз. Я знаю, что ты хочешь Елену, но ее кандидатура не лежит на столе.

Моя челюсть дёргалась. Мне не нравилось, когда мне говорили то, чего я, черт возьми, не мог иметь.

— Не думаю, что ты можешь говорить мне, что на лежит столе, Сальваторе. Ты наебал меня.

Технически, его дочь трахалась с кем-то, но это то же самое в наших глазах. Он нарушил контракт.

Сальваторе в последний раз затянулся сигарой и задумчиво потушил ее.

— Елена невозможна, даже если бы я хотел отдать ее тебе. — его взгляд остановился на мне, показывая, что это не так. — Она помолвлена.

Я смотрел на него с безразличием, в то время как моя грудь сжималась от отвращения, прежде чем остыть настолько, чтобы обжечься.

Я много думал об этой ситуации, о том, что я мог бы получить от Сальваторе за нарушение контракта, о том, чего я хотел больше всего. Оно начиналась с буквы «Е» и имело длинные черные волосы. Это тоже был мой порок.

Я хотел этого, но не мог себе позволить.

Тем не менее, теперь, когда я знал, что она принадлежит другому мужчине, что-то неистовое разлилось по моим венам, как внутреннее обморожение.

Моя иррациональная сторона начала говорить за меня.

— Контракт подписан?

Сальваторе кивнул, и в его глазах мелькнуло удовлетворение.

Я внимательно наблюдал за ним. Держу пари, что после того маленького инцидента с бассейном и того, как я столкнул в него Елену, он зафиксировал подпись этого человека.

Я ничего не имел против Сальваторе, но было что-то такое в том, чтобы делить один титул с человеком, почти вдвое моложе его, которого он не любил. И я был чертовски богаче его. Ему не нравилось, как далеко простирается моя репутация, и детали этой репутации. Но после сегодняшнего дня он знал, что не может позволить себе быть на моей плохой стороне. Мы нашли мексиканцев, участвовавших в этой поездке, но все еще было несколько членов, о которых нужно было позаботиться.

Честно говоря, у меня было больше людей на улицах, чем у Сальваторе. Даже его люди, которых я использовал в поиске людей, ответственных за сегодняшнюю стрельбу. Сальваторе не