Есть шесть дорог, одна из которых — дорога дьявола, за ней — дорога Будды. Прислушайся к Эху на том перепутье и сохрани звучание его в душе своей.

— Вот оно что! Получается, первым пунктом в подземном лабиринте обозначено «Обезьянье кресло»? — удивленно спросил я.

— По всей вероятности, именно так. А «Нос Тэнгу» — второй пункт. А где-то недалеко отсюда, должно быть, находится «Эхо на перепутье», — высказала свое предположение Харуё.

— Как понимать эту фразу: «Внимательно прислушайся к Эху на перепутье»? — включилась в разговор Норико.

— Сама не очень понимаю, — ответила Харуё и предположила: — Тут написано еще: «Дойдя до Носа Тэнгу, сделай передышку…» То есть если в этом месте остановиться и прислушаться, то различишь какие-то звуки.

Внезапно Харуё подняла руку:

— Т-с! Тихо!.. Слышите? Что это?

Мы с Норико затаили дыхание.

— Сестра, ты что-то слышишь? — спросил я.

— Мне почудился крик, очень необычный, — ответила Харуё и рукой прикрыла мой рот.

И тут я тоже отчетливо услышал звук. Мне показалось, кто-то высоким голосом простонал. Через короткий промежуток времени откуда-то издалека снова раздался стон, повторявшийся несколько раз. Затем из глубины пещеры послышались торопливые шаги. Казалось, двигается целое войско.

— Кто-то идет сюда! — прошептала Харуё.

— Нотт-тян, задуй фонарь! — велел я тоже шепотом.

Мы оказались в кромешной тьме.

Гулкий топот сразу прекратился. И все же ясно было, что кто-то, спотыкаясь, продолжает приближаться к нам.

А, ну ясно! И жалобные стоны, которые доносились прежде, и перестук шагов конечно же не свидетельствуют о том, что идущих людей много.

«Эхо на перепутье» — из самого названия ясно, что в сложном подземном лабиринте имеется какое-то место с необычной акустикой. Единичный звук, отражаясь стенами, скалистыми породами, многократно и бесконечно повторяется эхом, которое разносится далеко вокруг.

Следовательно, сюда движется не толпа, а один человек. Если бы их было хотя бы двое, они, скорее всего, разговаривали бы, и мы бы обязательно это услышали.

Вот направляющийся в нашу сторону человек опять споткнулся или наткнулся на что-то. Соответствующие звуки многократно повторились.

— Эхо… — Норико тоже поняла наконец, в чем дело.

— Да, эхо, — подтвердил я.

— Тихо! Молчите! Он уже совсем близко, — прошептала Харуё.

Топот стих: некто, бродящий по подземелью, вышел за пределы особой акустической зоны «Эха на перепутье». Теперь было отчетливо слышно, что двигается он крадучись. Мы замерли в ожидании. И тут за скалой появилось колеблющееся кольцо света. Наверное, идущий в нашу сторону человек пользуется карманным фонарем. Мы присели, прижавшись к стене. Кольцо света от фонарика было уже совсем близко. В двадцати шагах от нас, в пятнадцати, в десяти шагах, в пяти… А-а-а, наконец-то! Перед нами показался мужчина.

К счастью, мы прятались в глубокой впадине, и он нас не заметил. Когда этот человек проходил мимо, удалось разглядеть его и узнать. Им оказался одетый в серое Эйсэн из храма Мароодзи.

В ту ночь, так и не прояснив судьбу Коумэ-сама, мы прервали поиски и, изможденные, вернулись домой.

Единственное, что мы вынесли из этого похода, — это то, что подземный лабиринт глубок, практически бесконечен и поиск бабушки абсолютно бесперспективен. К тому же состояние Харуё становилось все хуже и хуже.

Мне кажется, что причиной ухудшения ее состояния стало то, что человеком, путешествовавшим ночью по жуткому подземелью, оказался Эйсэн. Сестра и без того слаба, а тут такая «прогулка» и такие волнения, да еще появление Эйсэна… Не только для Харуё, для меня и Норико встреча с Эйсэном ночью в таком месте была шоком.

Лицо Эйсэна в темной пещере показалось мне ужасным! Глаза вот-вот выскочат из орбит, маленький нос дергается, зубы клацают… Когда я увидел его совсем рядом, у меня появилось ощущение, что я вот-вот лишусь чувств. Вместе с тем я вспомнил, что уже видел похожую физиономию.

Когда? Где?..

Вспомнил я быстро. Да-да, в тот вечер, когда была убита монахиня Мёрэн! Физиономия спускавшегося вниз по склону Синтаро с мотыгой в руках! Зверское лицо Синтаро так напоминало безумную гримасу Эйсэна сегодня ночью! Вполне возможно, здесь есть какая-то связь. Позднее я размышлял по этому поводу и пришел к выводу, что Синтаро имеет отношение к убийству монахини Мёрэн. А священник Эйсэн? Что он делал ночью в глубине пещеры?

Неожиданное появление Эйсэна убийственно подействовало на сестру Харуё. Когда он ушел и не стало слышно его шагов, мы зажгли фонарь, и в его свете я увидел совершенно бескровное лицо сестры, лоб, покрытый холодным потом. Казалось, еще чуть-чуть, и она потеряет сознание.

Мы заговорили было о странном поведении Эйсэна, но сестра сказала, что не хочет о нем ни говорить, ни слушать, ей слишком тягостно все это. Пот градом катился у нее со лба.

Норико, не выдержав, воскликнула:

— Тацуя! Идем домой! А то Харуё-сан упадет в обморок! Поиски продолжим завтра.

Поддерживая Харуё с обеих сторон, мы дошли до первой развилки, там распрощались с Норико и вернулись к себе.

В ту ночь я не спал ни минуты. Я волновался и за Харуё, и за Коумэ, но снова спускаться в пещеру не было сил, хотя сомнения терзали меня: разве можно спать, так и не найдя бабку Коумэ? Завтра надо во что бы то ни стало продолжить поиски.

Правда, если и удастся найти бабку, скорее всего, она будет бездыханным, остывшим трупом…

И все выйдет наружу. И тайна пещеры, и прошлые грехи Коумэ и Котакэ.

Если я раскрою тайну происшедшего в пещере, как это отразится на мне? Мне выделили эту комнату, в дальней части дома. Здесь есть потайной ход, через который можно выйти куда угодно. Если о нем станет известно полиции и деревенским, что в связи с этим подумают обо мне? Я ведь и без того главный подозреваемый.

От страха меня кидало то в жар, то в холод. В горле щипало, рядом с постелью я поставил графин с водой и всю ночь большими глотками пил воду.

Чтобы отделаться от этих тягостных мыслей, я заставил себя думать об Эйсэне. Какое отношение имеет Эйсэн к последнему происшествию? Я вспомнил, как он орал на меня, выдвигая клеветнические обвинения. Кстати говоря, отъезд Эйсэна из деревни по времени совпадает с появлением в Кобэ человека, который расспрашивал обо мне. И тут мне в голову пришло нечто такое, от чего я подскочил в постели. Я взглянул на ширму, которая огораживала мою постель. Как вы помните, на ней изображены три древних святых старца. Работник Хэйкити рассказывал, что однажды ночью видел, как из картины на ширме выходил один из этих троих. Нечто подобное как-то раз почудилось и мне. Не Эйсэн ли то был?