Расставшись со щедрым Мухаммедом Аль-Сабахом, осчастливленный Тиллим задумал сделать добро внучке актрисы Троеполовой. «Бабка так награждает меня за то, что я помогаю совершенно посторонним людям, а что будет, если я порадую ее внучку?» — размышлял он. Не откладывая дела в долгий ящик, Тиллим тут же позвонил Авдотье в загс и предупредил ее о своем грядущем визите, а также о том, что хочет сделать ей подарок.

Карманы Тиллимова пиджака распирало от покоящихся в них пачек зеленых банкнот. Как бомбардировщик с полным боезапасом ищет, где бы разрешиться от тяжкого бремени, так и в одночасье разбогатевший Тиллим Папалексиев скитался по Пассажу, ища применение своему непривычному грузу. Деньги у него никогда долго не задерживались, независимо от того, заработал он их кропотливым трудом или получил за какую-нибудь мимолетную халтуру, и не было ничего удивительного в том, что огромная сумма, фактически свалившаяся с неба, жгла Тиллиму руки. Да и к чему ему теперь было беречь деньги? За последние дни Тиллиму два раза подряд крупно повезло, и это не могло быть случайностью — он решил, что Фортуна уже никогда ему не изменит. Первый порыв щедрости привел баловня судьбы в ювелирный отдел, где он вознамерился приобрести для Авдотьи украшение, достойное ее светлой души. Разглядывая всевозможные драгоценности, красовавшиеся в витрине, — золотые кулоны и жемчужные бусы, голубые сапфиры и алые рубины, ярко-зеленые изумруды и бриллианты чистейшей воды, — Папалексиев вдруг испытал весь ужас маленького человека, намеревающегося сделать дорогой подарок, к тому же ему в голову пришла мысль, что сияющим камням Авдотья может обрадоваться больше, чем самому Тиллиму. Тут он весьма кстати вспомнил банальную истину, гласящую, что подлинные глубокие отношения проверяются годами, и распространенное мнение, согласно которому дорог не подарок, а внимание, к тому же Тиллиму вдруг расхотелось расставаться с упругими запечатанными пачками купюр, согревавшими его бесприютную душу и уравновешивавшими его шаткое существование. Тиллим вспомнил и о том, что изредка не вредно делать подарки самому себе, тем более что от других подарков не дождешься, и эта трезвая идея повлияла на его окончательное решение: Авдотье он купил… коробку конфет, а себя собрался побаловать дорогой видеокамерой. «Вот куплю камеру, — мечтал Тиллим, — сниму классный фильм! Все поразятся, когда я достигну уровня голливудской звезды, будут у меня брать автографы и пальцами показывать: „Узнаете? Это же сам Папалексиев!“»

Увлеченный поисками отдела видеоаппаратуры, он вдруг почувствовал на себе чьи-то любопытные взгляды и прервал созерцание шикарных витрин. Оказалось, что взгляды принадлежат виновнице многих Тиллимовых бед и бессонных ночей незабвенной Авдотье Каталовой и ее заклятой подруге Анжелике Попадаловой. Личная жизнь этой самой Анжелики не была тайной для Папалексиева, более того — являлась своею рода визитной карточкой вздорной особы. Любовница директора супермаркета, алчная и завистливая, обеспокоенная всеми последними веяниями моды, поклонница свободных нравов, она была во всем под стать своей подруге, дополнявшей ее очаровательными, по мнению многих представителей сильного пола, женскими капризами. Постоянное соперничанье, а проще говоря, выпендриванье друг перед другом составляло смысл и содержание их странных взаимоотношений. Папалексиев знал, как произвести хорошее впечатление на это общество. Он непринужденно доставал из карманов деньги и, подобно жонглеру, забавляясь, перемещал их в другие карманы. Подобные действия он сопровождал как бы невзначай брошенными фразами: «Тут мне наследство оставили неожиданно. Надо сказать, немалое. Я уже машину по случаю приобрел — думаю, пригодится». В Авдотьиных зрачках загорелись огоньки страсти. Она вдруг стала очень ласкова и предупредительна с Папалексиевым, то и дело весело острила и заискивающе заглядывала ему в глаза. Почувствовав, что у Тиллима просыпается прежний интерес к ней как к женщине, она посвятила его в подробности своей личной жизни:

— Представляешь, Тиллим? Всего несколько дней я замужем, и мне уже ясно — я несчастна в браке! Мой муж оказался человеком корыстным и бесчестным, он использовал мои способности, мой талант… Он меня обманул — он никогда не любил меня, и вот я ушла от него… Знаешь, Папалексиев, я всегда любила только тебя. Почему-то именно сейчас мне это стало особенно ясно. Только ты можешь быть бескорыстным другом. В тебе я не ошиблась!

Авдотьина воркотня так впечатлила Папалексиева, что он тут же позабыл все перенесенные обиды и отдал ей коробку конфет, предназначавшуюся совсем другой Авдотье, восторженно восклицая:

— Я построю для тебя маленький дворец, буду заниматься исключительно тобой. Распишу весь твой день по часам и минутам: пробуждение, легкий завтрак с обязательным кофе в постели, утренний моцион с пробежкой в моем сопровождении, сауна, лучшие рестораны и магазины, шейпинг, солярий, массаж. Буду укладывать тебя спать в роскошную спальню.

Папалексиев был в ударе, воображение рисовало ему заманчивые картины сладкой жизни вдвоем с этой роковой женщиной, он без труда устремлялся вослед Авдотьиной мечте, так как все это время сжимал ее пальчики в своей ладони. В нем опять проснулся Тиллим, беспредельно любящий Авдотью Каталову и верящий во взаимность этого чувства.

— Тиллимчик, завтра у моей подруги повышение. Поедем снимать презентацию в магазин Показуева? — предложила Авдотья.

— Того самого? — брезгливо переспросил Тиллим.

Показуев относился к категории рьяных администраторов, которые ради дешевого эффекта готовы заставить подчиненных осенью красить траву в зеленый цвет и клеить на деревья бумажные листья. Одним словом, очень он любил пускать пыль в глаза, а Папалексиев таких любителей на дух не переносил.

— Не того самого, а моего! — вмешавшись в разговор, важно поправила Попадалова. — На Охте открывается австрийский магазин в комплексе с рестораном «Глобус», который уже действует. Мой Показуев будет директором и властелином всего этого царства.

— Да ладно, не хвастайся! Пройдемся лучше по отделам — может, купим что-нибудь. Нужно ведь выглядеть подобающе на презентации, а мой гардероб уже ни на кого впечатления не производит… — прозрачно намекая на финансовый потенциал Тиллима, предложила Авдотья. Ушлой девице хотелось всего побольше и подороже — она не собиралась упускать редкую возможность утолить свои материальные желания. «Разорить богатенького Тиллима. Его непременно нужно разорить!» — замышляла она, не предполагая, что Папалексиев, не выпускающий Авдотьину руку из своей, внимает ее коварным замыслам.

Лихорадка новых приобретений передалась и ему, и, несмотря ни на что, Тиллим решил проявить щедрость и предложил спутницам посетить магазин «Мой Париж», где собирался «упаковать» Авдотью по своему вкусу, в безупречности коего у него не было сомнений.

— Там мы купим все необходимое. Я сам подберу тебе одежду, — пояснил он.

Ему очень хотелось угодить Авдотье, хоть он и видел ее насквозь со всеми меркантильными расчетами и капризами. Тиллим считал, что вновь проснувшиеся чувства к даме сердца выше грубой реальности и должны воплотиться в дорогих подарках. Наконец, ему просто приятно было бы увидеть Авдотью элегантно одетой. А та внезапно пустилась в философствования. Ей вдруг захотелось ознакомить Папалексиева со своей теорией выхода в люди, и, пока он искал нужный отдел, Авдотья не закрывала рта: