Сара взяла Лео за руку и повела к лестнице, но на верхней площадке их встретила Мириам.

– Мне казалось, что ты собираешься заняться делом, Сара.

– Каким делом?

– Цветами. Для наших гостей.

– Я?.. Да. Собиралась.

– Мири, мы умрем?

– Нет, вы не умрете.

– Но она сказала...

– То, что находится на чердаке, – мое личное дело. Как и текниги. Не смейте прикасаться к вещам Властителей без моего разрешения!

– Я думала...

– Ты думала, что теперь имеешь право распоряжаться здесь только потому, что в тебе течет моя кровь? Ступайте вниз и займитесь цветами, обе. И еще одно, Сара...

– Да, Мири?

– Будь осторожна. Очень осторожна.

Пока Сара составляла букеты, которые будут украшать рояль во время музицирования, Лео беспечно болтала о том, каких людей она бы предпочла «попробовать». В конце концов Сара не выдержала:

– Ты превратилась в серийного убийцу.

Лео обескуражено замолчала, выслушивая гневные обличения:

– Именно так! За те сотни лет, которые теперь у тебя появились, ты заберешь тысячи жизней! Мужчин, женщин, детей, а каждый из них хочет жить и заслуживает того, чтобы жить, а ты украдешь их жизни... потому что ты жадное эгоистичное маленькое чудовище!

– Са-а-ра!

– Да ты даже не стоишь бородавки на любом из их пальцев! Ни единой! Но в своем высокомерии ты полагаешь, что получила какое-то естественное право убивать их! У Мириам есть такое право... возможно! Но у тебя, безусловно, нет.

– И у тебя тоже!

– Со мной это было проделано против моей воли, я не хотела – в отличие от тебя!

Выяснение отношений пришлось прервать: на пороге комнаты стояла Мириам.

– Мири, – взвыла Лео, – она...

– У меня пока со слухом все в порядке, – заметила Мириам, бросая гневные взгляды то на одну, то на другую. – Две канарейки в одной клетке, – прокомментировала она. – Вам следует научиться ладить, потому что отсюда вам не улететь. Я попала в беду, и вы мне нужны обе. Черт возьми, мне нужен десяток таких, как вы! Полсотни! Но мне не нужны скандалы, равно как и проповеди или выпады. Вы будете вместе помогать мне или вас ждут неприятности, причем серьезные. – Она перевела взгляд на цветы: – Очень мило, – и обратилась к Лео: – Ты будешь учиться у нее и советоваться с ней, а в мое отсутствие исполнять ее приказы. Понятно?

– Да, Мири.

– Для тебя – Мириам.

* * *

Солнечные лучи косо легли на пол, когда Сара достала две виолы да гамба и вместе с Лео расставила стулья. Талант Мириам был хорошо известен в музыкальных кругах Нью-Йорка. Однако гораздо больше было тех, кто слышал рассказы о ее игре, чем тех, кто хотя бы раз присутствовал на ее выступлении, ведь Мириам никогда не давала никаких публичных концертов. И сегодня вечером она просто предлагала своим гостям в качестве развлечения послушать музыку в течение часа.

Гостей приветствовала Лео, между делом внимательно наблюдая, заметили ли они, как прекрасно она выглядит. Присутствовавшие не остались безразличными, особенно женщины, которые в отличие от мужчин всегда обращают внимание на красивые детали, такие как грациозные руки или изгиб шеи.

До того как Мириам улетела в Таиланд, они с Сарой несколько недель разучивали великолепную «Пятую сюиту для двух виол да гамба» Лезьера де Малши.

Мириам играла почти на всех инструментах, стоило ей взять их в руки, но предпочитала фортепиано, виолу и флейту. До встречи с Мириам Сара почти не интересовалась музыкой, поэтому виола стала для нее радостным открытием. И сейчас, глядя, как Мириам касается смычком струн с легкостью ветра, Сара тоже изо всех сил старалась извлекать красивые звуки, хотя на душе у нее было скверно из-за последней охоты, а еще из-за Лео. Мириам думала только о своих неприятностях, но слушатели, судя по выражению их лиц, считали, что внимают музыке в исполнении не простых музыкантов, а настоящих виртуозов. Они сидели рядом: на Мириам было легкое платье из тончайшего голубого шелка, на Cape – джинсы и черный тонкий свитер.

На рояле гостей дожидались открытая бутылка бордо «Латур» почти столетней выдержки, бокалы и хрустальный графин, наполненный светло-золотистым, изумительно сладким «Шато-икем», которое именно сейчас, спустя сорок лет, вступало в пору зрелости.

Обстановка музыкальной гостиной отличалась своеобразием. Гости сидели на стульях времен Директории, по крайней мере несколько из них действительно принадлежали к этому периоду. Однако не следует забывать, что данная мода была навеяна классическими образцами Древней Греции и Рима, так что остальные стулья Мириам перевозила в своем багаже в течение тысячелетия. Древесина, из которой они были сделаны, благодаря усилиям Сары и ее предшественников, не потеряла своего первозданного цвета с тех времен, когда ее добыли в теперь уже исчезнувших лесах Греции, Италии и Леванта.

Мириам помнила, когда впервые исполнялась эта пьеса. Сюита удивительно подходила к теперешним ее переживаниям, потому что была рождена душевной болью, а сейчас она как раз испытывала похожее чувство. Эту музыку можно было сравнить с янтарем, сохранившим тепло солнечных лучей, когда-то обогревавших землю.

Да, разумеется, Лезьер де Малши любил ее, а Мириам лишь забавлялась, увлекая его все больше позволяя ему целовать свои алебастровые плечи и заглядывать в смеющиеся глаза. Она вызвала в нем глубокую истинную любовь, как умела это делать но ей не нужен был мужчина – Мириам пленяли талантливые сочинения композитора.

Его сердечные муки породили музыку, способную тронуть древние сердца. Среди людей Лезьер не пользовался большой популярностью, но когда Властители собирались вместе, чтобы помузицировать, то каждый раз выбирали сочинения Лезьера.

Инструменты, на которых сейчас играли Мириам и Сара, принадлежали самому композитору и были специально для него изготовлены в Лондоне Бараком Норманом.

Стихли последние аккорды торжественного менуэта, завершавшего сюиту. Никаких аплодисментов: друзья дома давным-давно поняли, что подобное выражение эмоций здесь не принято. Мириам налила себе немного вина. Душа виноградной лозы, пойманная в плен, доставляла ей непреходящее удовольствие, она многие годы занималась коллекционированием вин. Когда-то в Риме она пила вино вместе с императорами, имея самое непосредственное отношение к жизни древних правителей. Большинство из них умерли вовсе не в результате покушений, как трактует история, а были принесены в жертву весталками. Императоры являлись лишь временными правителями, призванными служить государству до тех пор, пока жрицы Весты не решали, что их час пробил. Но узнавали они об этом небольшом условии лишь после того, как получали трон. Одних душили, закалывали или перерезали им горло, а других преданные Властителям жрицы богини отвозили в богато обставленные таинственные убежища, чьи обитатели говорили на громоподобном языке.