— Да нет, я просто так спросила, — стушевалась Дашка. — Ну что, будем собираться?

В ответ я лишь кивнул.

— Жаль, что солнцезащитные очки дома забыла, — посетовала девица, выходя в коридор. — Я обычно редко когда их снимаю. За темными стеклами глаз отечных не видно.

— И синяков тоже, — буркнул я, выйдя, в свою очередь, в коридор, и глянул в висевшее там на стене зеркало на свою распухшую физиономию. — А на тебе все равно очки бы не сохранились — Паштет со своими ребятами их точно разбили бы… Но идея насчет очков хорошая. Нужно их и тебе, и мне раздобыть, прикрыть ими синяки да опухоли, а заодно замаскироваться — менты и бандиты теперь нас наверняка по всему городу ищут.

Я подтолкнул замешкавшуюся в коридоре Дашку к входной двери и, когда она вышла, покинул следом за ней квартиру.

Небо второй день хмурилось, пряча за облаками поблескивающий время от времени желтый зрачок солнца; наконец пролилось дождем. Сразу стало прохладно, а оттого, что было раннее утро, прохладнее вдвойне. Зонтиков у нас с Дашкой не было, поэтому мы, прячась от дождя под деревьями, побежали к автобусной остановке. Добравшись до нее, укрылись под навесом и только потом стали размышлять, что нам делать дальше.

— Ты можешь отправляться домой, — ответил я Дашке, когда она поинтересовалась, куда мы теперь пойдем. — Участковый твой наверняка уже успокоился. Поругает тебя немножко, протокол составит, а потом отпустит. Так что, как говорится, дуй по холодку, пока трамваи ходят. Да и мне одному без обузы проще будет.

Я, конечно же, лукавил, Дашка была мне очень нужна — для прикрытия, для кое-каких поручений, да и мало ли для чего беглецу да изгою товарищ нужен. Но, как джентльмен, я просто обязан был предложить даме ретироваться, пока возможность была.

Дашка надула свои и без того пухлые, как у аборигенки с острова «Амба-Ханамба», губы.

— Да что вы такое говорите! — воскликнула она и для того, чтобы и вовсе походить на аборигенку, выпучила глаза. — Что же вы меня совсем за бессовестную держите? Даша друзей никогда не предавала…

«Да ладно, — чуть не ляпнул я, но вовремя сдержался. — Знаем мы, на что ты надеешься. Пой, светик, пой! Сердце у меня сейчас свободное — с женой жизнь не заладилась, с Оксаной тоже ничего не удалось; возможно, с проституткой, алкоголичкой, а то и наркоманкой задастся». В душе я был рад решению девицы пойти со мной в огонь и воду, но виду не подал — пусть считает, что я ей одолжение делаю, — больше подчиняться будет, может, повлиять на нее смогу, глядишь, и пить перестанет.

— Как хочешь, — сказал я безразлично и зябко передернул плечами — подул холодный ветер. — Но домой тебе смотаться все же придется. Деньги нужны, ты говорила, они у тебя есть; ну и окно заодно закроешь, да очки возьмешь.

— Ладно, поехали, — согласилась Дашка.

Мы с девушкой сели в подкативший автобус и отправились в те края, где жила Дашка.

Домой я к ней из соображений безопасности не пошел, остался дожидаться на неприметной остановке и, пока Дашка ходила, пялился на редких то приезжающих пассажиров, то отъезжающих.

Наконец заявилась Дашка — в чистой одежде, с сумкой через плечо, в очках, веселая и счастливая. Я сразу заподозрил, чем вызвано превосходное настроение девицы.

— Ну-ка, сними очки! — потребовал я, когда Дашка размашистой походкой старающегося держаться ровно человека приблизилась ко мне.

Девица неохотно, но все же подчинилась. Что и требовалось доказать — физиономия расплывается от счастливой улыбки, глазки бегают и светятся.

— Выпила? — поинтересовался я.

— Да так, бутылочку пива, — произнесла Дашка мимоходом, словно, мол, такая мелочь, что и говорить не стоит, и напялила очки. — А что, нельзя?

Врет моя подруга. Могу с кем угодно поспорить, что она успела принять на грудь никак не меньше ста пятидесяти, а то и все двести граммов водки. Но не выкачаешь же теперь их из нее. Пусть балдеет.

— Да нет, отчего же, можно. Я где-то слышал, что алкоголь благотворно действует на организм. Повышает тонус, укрепляет печень, а самое главное, восстанавливает разрушенные вследствие трезвого образа жизни клетки головного мозга. И если пить хотя бы по бутылке водки в день, то можно прожить очень долгую и счастливую жизнь.

Настроение у Дашки отчего-то испортилось. «Кхм!» — только и произнесла она, глядя куда-то в сторону, а я поинтересовался:

— Деньги принесла?

Настроение у девицы испортилось еще больше — придется, по-видимому, в скором времени еще граммов двести поднести, чтобы его поднять.

— Вы знаете, — как-то залебезила она, — я совсем забыла… я же деньги подруге одолжила, той, к которой на день рождения ездила… Ну вы же помните, когда ко мне домой приехали, я от нее вернулась…

«Вот дурак-то! — подумал я про себя. — Нашел кому верить. Ну откуда у нее могут быть деньги? Деньги в доме алкоголика не хранятся, как не хранится в холодильнике у сладкоежки кусок торта. Это же и идиоту ясно».

— Помню, — сказал я уныло. — Как же не помнить. Ты окно хоть закрыла?

— Закрыла. И даже посуду успела вымыть — ту, что в раковине с позавчерашнего дня оставалась. Ментов нигде не встретила.

— И то хорошо. — Я подумал немножко и принял решение. — Ладно, давай ко мне домой съездим. Авось и там ни ментов, ни бандитов нет. А деньги нам позарез нужны. А заодно время до встречи с Джоном скоротаем.

Мы влезли в остановившийся автобус. В салоне было мало людей, и мы обособились на заднем сиденье. Едва сели, Дашка начала болтать и трещала без умолку всю дорогу до моего дома, благо, находилась в подпитии, а язык без костей. Я не перебивал. Ее треп помогал мне отвлечься от мрачных мыслей об Оксане, при воспоминании о которой мне каждый раз хотелось выть.

В квартиру ко мне мы сразу не пошли, решили понаблюдать за домом издали из-за кустов живой изгороди, опоясывающей соседнюю, стоявшую на пригорке девятиэтажку. Хотя чего наблюдать — все равно, если полицейские устроили засаду, то наверняка замаскировались. Но кто знает, возможно, какой-нибудь неопытный сотрудничек как-нибудь да себя выдаст… Но нет, во дворе подозрительных — с моей точки зрения — лиц видно не было.

В подъезде было пустынно. В лифте мы поднялись на седьмой этаж, не доехав до нужного восьмого, вышли из кабины и прислушались. Стояла такая тишина, что слышно было, как у мусоропровода жужжали уже проснувшиеся весенние мухи.

Я пошарил по карманам, достал ключ от квартиры, протянул его Дашке и прошептал:

— Иди первая. Если все нормально, дашь знать, и тогда я тоже поднимусь.

Дашка аж протрезвела.

— Я?! — задохнулась она от возмущения и обиды. — Но… но почему я?! Там же может кто-нибудь быть!

— Вот потому-то ты и должна пойти первой, — спокойно возразил я, все еще держа в руке ключ, который девица демонстративно игнорировала. — Если там полиция, то тебе ничего не будет. Скажешь, в гости к Гладышеву пришла.