В. Г. Тулупов продолжает: «Идея национальной независимости являлась фундаментом новгородской государственно-патриотической идеологии. На протяжении всей своей многовековой истории вплоть до присоединения к Москве Новгород не был завоеван никогда и никем. В отличие от других русских земель Новгородская республика не испытала инородного порабощения и всегда находилась под управлением национальной власти. Поэтому Великий Новгород всегда оставался для русских символом и реальным воплощением суверенной государственности.

Свое национальное самосознание новгородцы постоянно укрепляли торжественным прославлением великих ратных подвигов предков. Они помнили разгром многочисленного войска князя Андрея Боголюбского под стенами Новгорода, победу над Святополком Окаянным при Альте, сокрушительное поражение суздальских князей на Липицком поле, победу над шведами на берегах Невы, разгром крестоносцев на Чудском озере и под Раковором. Все эти победы, в свое время имевшие судьбоносное значение для всей Руси, новгородцы приписывали более помощи Божией, нежели своей воинской силе. Недаром их излюбленной поговоркой было: кто против Бога и Великого Новгорода?!

Православные москвичи, подобно новгородцам, также одухотворили и наполнили христианским содержанием свою национальную идею. Однако эта идея, в отличие от новгородской, принадлежала к восточному типу национальных идеологий. Символом Московского государства стал царь — помазанник Божий. Служение царю заняло значительное место в национальной идее москвичей.

О некоторых чертах новгородской национальной идеологии можно судить по воззрениям жителей Новгорода, которые сохранялись в их умах вплоть до середины XVII века. Как свидетельствовал Павел Алеппский, новгородцы считали, что их город основан самим Иафетом, сыном Ноя. Что уж говорить о Москве, когда даже Рим для новгородцев был новостройкой! Крещены новгородцы были, по их мнению, самим апостолом Андреем. «Посему жители этого города славятся перед всеми жителями страны Московской своей великой набожностью и тем, что они издревле утвердились в вере, и они смеются над московитянами за то, что те уверовали позже них. С того времени до сих пор они не изменяли вере». Апостол Андрей «рукоположил для Новгорода митрополита, а для Пскова архиепископа. Так они рассказывают в своей истории. Говорят, московитяне после уверовали, но скоро вернулись к своему неверию, а посему митрополит этого города выше всех митрополитов»[246]. Как видим, причин для утверждения национального самосознания у новгородцев вполне хватало. Не только их город был одним из самых древнейших на земле, но и новгородская Церковь была основана апостолом Андреем и новгородская иерархия брала начало своего апостольского преемства от этого ближайшего ученика Христа.

С точки зрения современной науки (кто поручится, что с течением времени она не будет опровергнута?) об этих воззрениях новгородцев можно говорить с большой долей иронии. Однако для нас эти воззрения важны тем, что дают возможность лучше понять национальное самосознание новгородцев. Ведь оно складывалось под влиянием реально существовавшего величия и могущества Новгорода. Внешняя мощь Новгородской республики формировала и соответствующую ей великую национальную идею. Ее фундамент новгородцы искали и находили в глубокой древности. Для них, как, впрочем, и для сознания всех людей Средневековья, это имело большое значение. Почему? Потому что в эту эпоху об истинности и прочности любой из идей судили именно по глубине ее исторического залегания»[247].

Стоит обратить внимание и на то, что сам Павел Алеппский приводит мнения новгородцев об истории их государства без всякой иронии. Наоборот, взирая на остатки былой мощи Новгорода, он не сомневается, что город «основан Иафетом, сыном Ноя; поэтому его строения, как мы это видели, очень древни»[248].

Надо также отметить, что устные предания, которые Павел Алеппский слышал в Новгороде, в пространном виде содержатся во многих русских летописях и хронографах XVI и XVII веков…

* * *

В стране, где войны ведутся постоянно, должны вырастать кадры профессиональных воинов. Но у России — особенная судьба, и это в полной мере отразилось на судьбе ушкуйников… Все здесь перемешано — и политика, и география, и война.

Итак, ушкуйники, с военной точки зрения: «В новгородских летописях встречаются упоминания такого новгородского военного контингента, как «мблодцы». Судя по источникам, дружины «молодцев» не входили ни в ополчение, ни в княжеское войско. Это были добровольно собравшиеся в поход воины, целью которых было получение наживы от ограбления территории противника.

В Пскове в 1463 году во время очередной войны с Ливонией упоминается участие в боевых действиях кроме войска ополченцев отряда таких «молодцев»: «Ивашко диак скопи около себе нерубленых людей охвочих, и ходиша за Изборско в слободу в Немецкую землю» (Псковская 2-я летопись).

Требовать от такой ватаги выполнения каких-то стратегических военных задач власти не могли. Бояр, видимо, устраивало подобное рвение сограждан — ведь ватаги «молодцев» во время войны наносили серьезный ущерб противнику, не требуя за это никакой платы и никаких усилий от официальных властей.

Есть все основания называть таких «молодцев» профессиональными воинами, так как они шли на войну исключительно ради добычи и, следовательно, существовали и даже наживались за счет своей военной деятельности. Основу для ватаги «молодцев» могла составить, например, артель рыболовов, уже имеющая промысловое судно и опытную команду, либо другое устойчивое объединение людей, и в мирное время занимающихся достаточно опасной профессией, требующей навыков близких к военным. Пополняться такие ватаги могли как за счет представителей городских низов, не включенных в «разруб» (повинность по несению воинской службы в случае войны) и поэтому не призванных в ополчение (но достаточно воинственных и желающих за счет грабежа поправить свое положение), так и за счет младших детей из достаточно высокопоставленных семей (они могли изъявить желание отправиться на войну, но не войти в ополчение, поскольку от их семьи уже принимали участие в нем старшие родственники). В источниках эти категории именуются «молодшие» и «боярские дети», соответственно»[249].

«Ушкуйники умело действовали как в пешем, так и в конном строю. Тот тип боевых действий, который проводили ушкуйники, попадает под классическое определение морского (речного) десанта. Так что можно утверждать, что отряды ушкуйников являлись высокопрофессиональными добровольческими подразделениями новгородского войска. Они предназначались для проведения десантных операций.