Тут, по зимнему времени, вообще все спали со всеми. Такая уж правда жизни. Ради тепла, ради выпивки, ради хоть какой-то доли удовольствия. Урвать последний кусочек кайфа перед тем, как уйти в верхнюю тундру.

Как ни странно, любовь жила и здесь, среди «опустившихся». Разные все люди, разные. Кто-то находил радость в разнузданности и вседозволенности. Кто-то наоборот, нашел для себя пару. На весь остаток жизни. Такие парочки держались друг за друга крепче сиамских близнецов. Даже порой завидно становилось. Когда у тебя перед глазами живое доказательство того, что сущность человека, хоть и формируется окружением, условиями среды, но все же основа, стрежень — он внутри. Насколько по разному человеческие особи воспринимают одни и те же исходные условия, насколько противоположные выводы делают. Что одного втопчет в грязь, другого вознесет на недоступную высоту.

Впрочем, бухали все.

Джонсон видел себя со стороны — половинка на серединку. Не успел еще вконец опуститься, спиться. Утро начинал с умывания, а не с опохмела. Под себя не ходил. Что, впрочем, не мешало источать охренительное амбре — помыться-то негде. Встреть Даг такого типчика раньше — точно воротил бы нос. Вонючий, грязный, в поношенной рванине. Пьяный, не приведи Единый. Да еще подачки просит.

Одним словом, Даг если и не достиг дна, то находился на уверенном постижении этого пути. Складывалось ощущение, что осталось недолго. По крайней мере, отчаяться он уже почти успел. А это ведь главное. Остальное — дело техники. И времени.

А кто от этого застрахован? Пожалуй, никто. Разве что какой-нибудь пожизненный миллионер. Что родился в «нужной» семье, в ней же и помер. Да и то, риск есть. Жизнь, она такая. Порой самая безудержная фантазия не придумает такого, что воплощается само собой где-то рядом, за углом. Если есть ненулевой шанс воплощения, то этот шанс имеет свойство реализовываться. В самый неподходящий момент, да.

Холодным промозглым весенним днем Даг Джонсон сидел у костра. Огонь дарил немного тепла и ощущение хоть какого-то домашнего очага. Так, наверное, первобытные люди грелись, собравшись всем племенем у священного огня. У Джонсона тоже имелось свое «племя».

Если так можно назвать более-менее постоянное сборище собутыльников.

Жизнерадостный рыжеволосый мужик по прозвищу «Капуша». Вот уж кто точно никогда не унывал. На любую неприятность он смотрел с неистребимой улыбочкой. Пил, правда, по черному. Даже непонятно, как в него помещались такие объемыалкоголя. Бывало, Капуша лежал плашмя, в полнейшем бреду, не в силах подняться. Но на вопрос: «Пить будешь?» неизменно отвечал: «Буду!». За что, видать, и получил свое погоняло.

Дама Капуши — не менее жизнерадостная хохотушка Эсмеральда.Приятная дама, даже, наверное, красивая. Была. Раньше.До того, как стала в обхвате вдвое шире. И потеряла половину зубов.

Парочка оказалась еще та — постоянно смеялись. Поэтому Джонсон к ним и прибился. Все проще, когда рядом хоть какой-то позитив. Пусть и на пустом месте. Про себя Даг такого сказать не мог. Если он и источал некоторый настрой, то это была мрачная обреченность.

Даг протянул руки к огню. Настолько близко, насколько терпела кожа. Минуту назад в костер отправилась последнее поленце.

С приходом весны находить топливо становилось проще. Порой удавалось разжиться углем — тогда начинался настоящий праздник! Один брикет горел едва ли сутки, обогревая внушительную площадь вокруг себя. Не сегодня.

Плохие предчувствия на вечер — если огонь потухнет, придется куда-то идти, искать, суетиться… А желания двигаться не было от слова совсем.

Джонсон приложился к бутылке. Холодная жидкость скатилась по пищеводу. Тело ответило привычной порцией огня. И приятными волнами опьянения.

«За что мне все это дерьмо? — лениво раздумывал Даг, баюкая пустеющую посудину в руках, — Может, это проклятие?»

Он стал вспоминать места и время, события, когда его могли сглазить. Ничего такого не вспоминалось. Разве что слишком давно, еще в «том» мире. Как-то раз к нему пристала нищенка, закутанная в платки с головой. Мелочи, как назло, не оказалось. Он оттолкнул женщину, стараясь убраться подальше. Она что-то кричала вслед, смотри, мол, пока живой да здоровый. Прокляну, мол, если руку не позолотишь! Станешь потом жалеть, да поздно будет!

Тогда Джонсон не придал никакого значения этому происшествию. Послал цыганку в жопу, да и пошел себе дальше. А оно вон как аукнулось.

А ведь точно! Если кто и виноват во всех злоключениях Дага, то эта ведьма! Не мог же он сам, по своему желанию оказаться тут? Явно же, его вела чья-то злая воля. Рок, провидение, судьба. Сглаз, проклятье.

Слишком уж невероятное стечение обстоятельств.

Уже то, что он умудрился стать «попаданцем» ни в какие ворота не вписывалось. Потом, он оказался не просто «попаданцем», а неправильным. Все вон люди, как люди, устроились в безопасные места на уважаемые высокооплачиваемые должности. Даг, благодаря вмешательству «порчи» стал дознавателем. Всего лишь.

Ну а дальше что? Серия неудач, преследовавших его по пятам. Нарвался на «сектантов» и их рисуночки. И нет бы один раз. В это еще можно, с натяжкой, поверить. Но нет, Джонсон сталкивался с ними снова и снова. Как будто его магнитом тянуло к этим еретикам.

Как вишенка на торте — история с провалом в «изнанку» мира. Никто ему не верил, да он и сам уже сомневался по прошествии времени. Доказательство одно — ногу ему кто-то все сожрал. Кто-то — это потусторонняя тварь, которую забыть не так-то просто.

Вот и не верь после этого в проклятья, да?

Холодно, опять стало холодно. Костер угасал, требуя новых жертв в свою ненасытную утробу. Джонсон вяло огляделся. Идти никуда категорически не хотелось.

— Эй, Капуша. Вон та хата чья будет? — он кивнул на замызганную коробку неподалеку.

— Это? Да вроде Вильсона. Демидовым кличут. А что?

— Давно его не видно, как думаешь?

— А пожалуй, что и да… С неделю как не припоминаю, — мужчина привычно скривил губы в улыбке, — А что задумал?

— Да посмотреть хочу… Не завалялось ли у него чего… пожрать, например.

— А что, и посмотри! — Капуша хохотнул, — Давай, я покуда на стреме буду.

«На стреме» это, конечно, сильно сказано. Вероятность того, что этот самый «Вильсон» вернется именно сейчас, в тот момент, когда Даг полез в его вещички… Минимальна, скажем так. А остальным просто пофигу.

Вильсон, Вильсон… знакомое имя. Да какая разница? Сколько имен Даг слышал за последний месяц?Очередной нищий попрошайка… такой же, как и сам Джонсон. Плевать на этого Вильсона с колокольни!