было остановить ее, и я сделала это.

Мы тренировались, а луна двигалась по небу. Вскоре я увидела, что лицо Миэко блестело не только от отраженного света, но и от пота.

И я промокла.

Она поклонилась мне в конце урока, и голос из теней у стены крикнул:

— Умницы, девицы, — Токимацу-сан, юный капитан Матсудаиры, прошел к нам, его ладонь лежала на рукояти его меча.

Я тут же заняла стойку Восьми Фаз, самую сбалансированную защитную позу.

Но Миэко не напряглась, держала меч одной рукой, не поднимая его.

— Токугава-сан. Это честь. Что привело вас сюда так поздно ночью?

Он пожал плечами.

— Не первый раз я слышал, как сталь бьет по стали в Полной Луне. Прошлой ночью мне стало любопытно, но, когда я проверил, звук доносился изнутри. Этой ночью… — он кивнул на нас и чуть поклонился.

Миэко поклонилась ниже и убрала меч в ножны.

— Я тренировала юную Кано-сан защищаться.

Он взглянул на меня.

— Конечно.

— Рисуко, убери меч, — тон Миэко был бодрым, но я слышала приказ за тоном.

Я так и сделала, но держала ножны в руке, готовая достать оружие.

Токимацу все еще смотрел на меня.

— Кано. Ты случайно не…

Я заставила себя опустить взгляд и поклониться, потом сказала:

— Да, господин. Я — дочь Кано Казуо, — я не смогла сдержать горечь и добавила. — Покойный писарь из провинции Чистоты.

— Писарь, — я выпрямилась и удивилась, увидев, что его глаза были огромными, еще больше удивил низкий поклон племянника лорда, он убрал руку с меча впервые. — Твой отец был не просто писарем, Кано-сан. Уверена, ты знаешь. Твой отец — причина, по которой я жив, — он выпрямился, взглянул на Миэко. — Как и Масугу.

— Да, — сказала она.

— Я помню тебя, Миэко-сан. Из замка лорда Имагава. С ночи, когда мы с Масугу несли моего капитана, Кацудаму-сана, в его покои, — он прищурился, хотя криво улыбался. — Отравленного.

За все время, что я знала Миэко, я редко видела, чтобы она теряла самообладание. Теперь я услышала, как ее дыхание дрогнуло.

— Я-ясно.

— Да, — ответил он и кивнул на наши мечи. — И я вижу, что девы Полной Луны, как нам говорили, способны защититься, — Миэко начала говорить, но он поднял руку. — Я не поделюсь этими знаниями, Миэко-сан, даже с моим дядей. Но если бы я увидел тебя или Кано-сан тут, как и других милых дев в наряде мико или слуги, недалеко от армии Матсудаиры ил двора моего дяди, я бы посчитал их присутствие подозрительным, понимаете?

Она снова поклонилась.

— Хорошо понимаю, Токугава-сан.

Он ответил на ее поклон своим.

— Хорошо. Я не желаю вам зла, но я верен моему лорду.

— Конечно, — редкие колебания проникли в речь Миэко. — Масугу говорил о вас. Часто. Он… вызван в столицу. По делам долга.

— Ах. Может, я увижу его там. Мы отбудем утром.

Я выпалила:

— Так скоро? — казалось, две армии были тут месяцами, но прошла лишь пара дней, и начало казаться, что две армии будут тут вечно.

Капитан улыбнулся.

— Да, так скоро. Ваш лорд и мой решили, что, раз Ходжо ищет возможности раздвинуть свою территорию с севера, план нападения на запад сейчас помогут только врагу, — он снова поклонился, улыбка стала шире. — Девы, было приятно познакомиться. И, прошу, если вы увидите Масугу раньше меня, переедайте ему наилучшие пожелания от меня, ладно?

— Конечно, — ответили мы.

* — «предатель» с корейского

28 — Огр

Следующим утром лагерь Матсудаира гудел, как улей, который пнули. Палатки разбирали, лошадей седлали, броню надевали.

На кухне Кумо говорил мало, смотрел куда-то в сторону.

Впервые офицеры двух армий нарушили ряды, и некоторые солдаты Матсудаиры сидели среди солдат Такеды, а Итагаки сел рядом с Сакаи среди Матсудаира.

Джолало-сан смотрел на меня, как собака глядела на кусок еды на столе, желая, чтобы он упал.

Мне было не по себе, если честно. А еще подавали еду только мы с Шино — и Шино двигалась еще медленнее, чем обычно — и когда их чай был выпит, мне пришлось его пополнить.

Джолало все смотрел, пока я наливала генмайча, который мы подавали утром. (Лорд Матсудаира особенно любил зеленый чай с привкусом жареного риса.)

Когда он стал говорить, священник рядом с ним произнёс слова на их певучем языке, и мальчик с бронзовой кожей стал темнее.

А потом священник сказал почти без акцента:

— Спасибо, дорогая, за твою работу. Мы с Джоао ценим заботу, проявленную тобой и твоей госпожой.

Я моргнула, глядя на него.

— Вы говорите на японском

Он улыбнулся.

— Конечно, да.

— Я думала, Джолало-сан был вашим переводчиком!

— Ясно, — его улыбка чуть скривилась. — Хотя это понятно, да. Я просто хотел, чтобы он практиковал язык, который для нас очень сложный, да.

— Я… Да. Это понятно.

Джолало пролепетал:

— Р-Рисуко-сан. Честь, да. Знать тебя, да.

Священник рассмеялся, сказал что-то на португальском, и Джолало снова покраснел.

* * *

Когда завтрак закончился, я прошла на кухню, чтобы убрать и попрощаться с Кумо-саном, глаза которого были пустыми после смерти Маи.

Повара Матсудаиры там не было.

— Ушел собираться, — Ки Сан пожал плечами. — И вряд ли тебе нужно прощаться с Фацо. Он сам не свой после вчера.

Я кивнула.

«Из-за его дочерей», — подумала я. И я была сама не своя днями. Я подумала о крови призрака, о которой говорила Миэко, о тяжёлых брызгах ужаса на моей спине…

Очищение.

Я хотела помыться, смыть кровь и жестокость. Не забыть произошедшее с Торимасой, Маи, братьями Торай, а избавить себя от пятна их смертей, как делал мой отец каждый Новый год в небольшом водопаде над нашей деревней.

Когда тарелки были вытерты, а мусор — выброшен, я попросила у повара, могла ли я взять меч Масугу к источнику. Он махнул рукой, не споря.

Я сняла меч с полки. Когда я позвала Тоуми и Эми с собой, они сказали, что не хотели пропустить урок танцев Миэко.

Это чуть не остановило меня.

Я почти хотела этого.

Я прошла по лесу и вдоль ручья с запахом гнилых яиц. Я миновала камни, где поставила подножку Джолало.

Я старалась думать о хорошем, позитивном, но разум был в крови Маи. Там было потрясенное лицо Торимасы. Сжавшиеся повар и монах, которых уводили в дождь.

Лорд Имагава вешал головы предателей над вратами своего замка