Великая княгиня Софья Фоминична в сопровождении своей дочери Олены двигалась навстречу. Все низко поклонились, и Медведев лишь краем глаза успел оценить, как изменилась и похорошела пятнадцатилетняя княжна Олена.

Она сразу узнала его.

— Ой, — сказала она, — и приложила руку ко рту.

— Что случилось? — строго спросила Софья.

И в этот момент они поравнялись с Василием.

— Я узнала тебя сразу, Василий Медведев, я тебя хорошо помню, — сказала Олена.

— Я счастлив, княжна, — лишь едва подняв на нее глаза и тотчас опустив их, почтительно ответил Медведев.

— Это хорошо, Олена, мы всегда должны помнить и ценить преданных слуг, — холодным тоном сказала Софья и слегка подтолкнула Олену вперед.

— Именно так я и хотела сказать, матушка!

Быть может, это только показалось, быть может, это была лишь случайность, но Медведев был уверен, что в тот миг, короткий и неуловимый, когда Великая княжна Олена проходила мимо, она легким, никому не заметным движением руки на долю секунды коснулась его плеча.

… Великий князь принял Медведева так, будто они расстались только вчера.

— Вот что, Василий, — сказал он, — у меня, наконец, освободились руки, и я хочу раз и навсегда покончить с этими порубежными войнами да беспорядками, которые творятся в Верховских княжествах. Мне надоело выслушивать постоянные жалобы всех этих Воротынских, Белевских, Мезецких друг на друга, мне надоело выслушивать жалобы короля Казимира на то, что наши слуги чего-то там им творят — пора с этим покончить! Но я не хочу объявлять официальной войны, да и кому, за что? Мы посмотрим, как нам лучше поступить, а для этого следует досконально знать, что у них там и как… Одним словом, Медведев, вот тебе мой наказ: до весны будущего года я хочу иметь полные и достоверные сведения о том, какие укрепленные крепости есть нынче во всех городах и господских дворах Верховских княжеств, сколько у кого пушек и пищалей, где они находятся и, наконец, самое главное — сколько у кого в подчинении людей, как вооружены, опытны ли и на чью сторону смотрят. Но на этот раз я не хочу, чтобы ты ездил туда сам, Медведев, там тебя слишком хорошо знают после истории с Воротынским, да и дворяне соседние, если поедут, могут вызвать ненужные разговоры. Ты меня понял?

— Да, государь, — поклонился Медведев, — у меня есть люди, которых никто не знает, и я пошлю их туда.

— Они надежны?

— Как я сам, государь.

— И… много у тебя таких людей?

— Есть несколько, государь, — уклончиво ответил Медведев.

И Иван Васильевич понял, что это уже не тот двадцатилетний юноша, который предстал перед ним впервые еще в тех старых кремлевских палатах.

— Ты все еще не расстаешься с дедовским мечом? — с едва уловимой насмешкой спросил Иван Васильевич.

— Он еще ни разу не подвел меня, государь, и благодаря ему, я всегда с честью выполнял свой долг перед тобой.

— Ну что ж, Василий, ты раньше, бывало, справлялся с моими поручениями хорошо, даст Бог, и на этот раз справишься.

— Все будет исполнено в точности, государь, — низко поклонился Медведев, сказав это таким же ровным и уверенным тоном, как говорил много лет назад.

— Ну что ж, ступай. Поезжай сразу домой, да начинай исполнять. Картымазова можешь не дожидаться, я ему другое поручение дам. Он задержится здесь немного.

— Слушаюсь, государь, я отправлюсь немедля.

Медведев вышел, и успел обняться с ожидавшим приема Картымазовым.

— Я отправляюсь домой, Федор Лукич, а тебя здесь задержат по какому-то делу. Вернешься — заезжай в гости, будем ждать с нетерпением.

— Конечно, — улыбнулся Картымазов и, хлопнув по плечу Василия, пошел в сопровождении Патрикеева к Великому князю.

Он низко склонил перед государем свою лысую, седую с боков голову и выпрямился, спокойно ожидая.

— Помнится, когда мои братья взбунтовались, ты помог мне помириться с ними, и я обещал, что за это одарю тебя землею вдвое. Я выполнил свое обещание?

— Да, государь, благодарю, — поклонился Картымазов.

— Мне кажется мои братья, особенно Андрей, прислушивались к твоему мнению?

— Я всего лишь обыкновенный, незнатный дворянин, и если они прислушивались то не к моему личному мнению, а к мнению всего простого дворянства, которое я пытался им высказать.

— Тебе это великолепно удалось, и теперь мне снова нужна твоя помощь. Видишь ли, недавно до нас дошли слухи, что сыновья хана Ахмата собирают войско на нашего друга и союзника Менгли Гирея, и я попросил Бориса и Андрея, чтобы они выделили своих воевод на помощь нашему другу. Борис сразу же послушался меня, а вот Андрей… Андрей… не сделал того, что я просил. Я хотел бы поговорить с братцем по-семейному, полюбовно, понять его, — и вот я пригласил его в Москву. Он здесь. Он приехал со своими людьми и, мне кажется, боится меня. Я тут давеча на обед его приглашал на завтра, а внятного ответа не получил. И вот я послал за тобой. Мой дворецкий князь Петр Шестунов проводит тебя и укажет дом, я думаю, что если ты, именно ты, скажешь ему, что он может не опасаться своего старшего брата, тебе он поверит.

— А он, действительно, может не опасаться, государь? — спросил Картымазов, смело глядя в глаза Великому князю.

— Я и тебя приглашаю на этот обед. Все будет на твоих глазах. Отправляйся, старый воин, он послушает тебя. Приезжайте завтра…

… На следующий день князь Андрей Большой в сопровождении своих бояр, окружавших его плотной стеной, прибыл в Кремль. Великий князь встретил брата необычайно ласково, обед затянулся до позднего вечера, братья беседовали и расстались по-дружески, даже по-братски и Великий князь пригласил своего брата и его бояр снова на обед.

Картымазов полностью успокоился после вчерашнего, ибо чувствовал бы себя обманутым, а честь свою затронутой, если б оказалось, что доброе по старой памяти отношение князя Андрея Большого к простому дворянину, могло завлечь его в западню.

Поэтому, когда назавтра Федор Лукич явился в числе свиты князя Андрея, и случилась какая-то заминка (дворецкий, князь Петр Шестунов, сказал, что великий князь ждет за столом, и пригласил туда всех бояр, Андрея же просил на минуту задержаться), Картымазов не заподозрил ничего дурного.

Но он не знал, что Андреевых бояр уже развели по разным комнатам и держали там, не выпуская.

Когда князь Андрей Большой с Картымазовым вошли в палату, следом за ними там появился сам государь.

Великий князь Иван Васильевич ласково обнял брата, сказал ему, что-то вроде «сейчас пойдем обедать» и вышел.

Прямо за тем в палату вошел внезапно боярин князь Ряполовский, и Картымазов с изумлением увидел на его лице слезы.

Ряполовский отер их со своей щеки и обратился к Андрею: «Государь и князь Андрей Васильевич, пойман ты Богом и государем Великим князем Иваном Васильевичем всея Руси, твоим старшим братом».