– Хотите, я вас чаем угощу? – вдруг совершенно неожиданно предложила Людмила.

– Хочу, – сказал Михаил, – я еще не ел сегодня.

– Тогда идемте же со мной!

Женщина вошла в подъезд дома, Михаил последовал за ней.

Квартира оказалась огромной, коммунальной – в коридор выходило множество дверей. Но жила здесь одна Людмила.

– А остальные где? – удивленно спросил Михаил.

– Кто на фронте, а кто – в эвакуации. Так вот и осталась одна.

На керосинке женщина вскипятила чайник, поставила на стол чайные чашки с блюдцами. Михаил вытащил из «сидора» буханку хлеба и банку тушенки.

– Ой, да зачем вы? – всплеснула руками Людмила.

– Поесть-то надо, не голодными же нам ходить. А я уже к вечеру в полку буду, думаю – накормят.

Людмила аккуратно нарезала хлеб, Михаил вскрыл ножом банку с тушенкой. Они подогрели тушенку на сковороде, бросив туда несколько вареных картофелин, и поздний обед или ранний ужин получился по военным временам вполне достойный.

Поев, они попили чаю без сахара, и завязался разговор.

– Вы в каком звании, Сергей?

– Младший лейтенант.

– А в каких войсках воюете?

– Летчик я.

Людмила удивленно всплеснула руками.

– Я представляла себе летчиков иначе – в кожаном реглане, в шлеме с очками.

– Я из госпиталя, форма чужая. Моя вся осколками изодрана оказалась и в крови была.

– Так вы были ранены? Бедненький, это ужасно!

– На войне всякое случается.

– А немцев живых видели?

– И не раз – вот как вас.

– И убивать приходилось?

– Я же на войне, а немцы – враги. Конечно же приходилось.

– Да, я как-то не подумавши сказала.

Они проговорили долго. Людмила все расспрашивала: как оно – на войне? Михаил рассказывал, избегая оценок – бестолковость руководства, примитивная работа политотделов.

– Потанцуем? – спросил Михаил Людмилу.

– Так ведь музыки нет, – пожала плечами та.

– Тогда – на такты, – сказал он и, сделав шаг вперед, смело взял ее за талию.

Оба оказались неплохими танцорами. Натанцевавшись и немного подустав, они присели на кровать – отдохнуть. Сам не ожидая от себя нахлынувшего порыва нежности, Михаил вдруг обеими руками взял Людмилу за лицо, повернул к себе и впился в губы…

Женщина отдавалась самозабвенно, даже как-то яростно. То ли соскучилась по мужской ласке, то ли отблагодарить хотела за спасение.

Сытый и ублаженный, Михаил после даже вздремнул немного. И сквозь дрему слышал, как Людмила встала, оделась и вышла из комнаты.

Вернулась она быстро, снова разделась и юркнула в постель.

Горячее молодое тело женщины вновь пробудило желание. Второе соитие прошло уже не спеша, не так бурно, с ласками.

Они полежали еще немного – все-таки не так часто, даже можно сказать – очень редко – выпадают на войне такие минуты.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Надо и в запасной авиаполк отправляться – согласно предписанию, ведь дело уже к вечеру идет. Михаил знал, что с вечера до утра в Москве действует комендантский час и хождение по городу запрещено. Передвигаться могут только те, у кого есть специальные пропуска.

Михаил начал споро одеваться и услышал, как в наружную дверь раздался настойчивый стук.

– Ну вот, как в анекдоте. Муж вернулся, а у жены – любовник, – пошутил Михаил. Настроение у него было – лучше некуда.

Людмила накинула халат:

– Пойду, открою. Кто бы это мог быть?

Она вышла в коридор.

Михаил присел на стул. Как только уйдет незваный гость, надо и самому прощаться. Может быть, почтовый адрес взять, письмецо написать как-нибудь? Можно и из ЗАПа заглянуть, если увольнительная будет.

Дверь неожиданно открылась, и вошли двое милиционеров – в шинелях и с пистолетами в кобурах. Один из них обратился к Михаилу:

– Сдайте оружие!

– У меня нет оружия! – опешил Михаил. – Я из госпиталя. А в чем дело?

– Здесь вопросы задаем мы. Пройдемте в отделение! И вы, гражданочка, тоже собирайтесь.

Людмила взяла свои вещи и вышла из комнаты. Вернулась она уже одетая – в пальто и с сумочкой.

В сопровождении милиционеров они вышли из дома. Один милиционер шел впереди, за ним – Михаил с Людмилой, сзади замыкал шествие второй милиционер. Все это было очень похоже на конвоирование преступников.

Отделение милиции находилось на соседней улице – через квартал. Михаила обыскали, усадили на привинченный к полу табурет и начали задавать ему простые вопросы, записывая ответы в протокол.

– Фамилия, имя, отчество? Год рождения?

– Чего вы спрашиваете? – слегка обозлился Михаил. – Мои документы у вас в руках!

После формальностей милиционер задал Михаилу странный вопрос:

– Зачем вы убили двоих незнакомых вам граждан?

– Я никого не убивал, – недоуменно пожал плечами Михаил. – Я пять часов тому назад сошел с поезда – после госпиталя меня направили в запасной авиаполк.

– А два трупа во дворе, под аркой? А показания гражданки, которая была с вами?

– Я проходил мимо, слышу – женщина кричит, на помощь зовет. Подбежал и вижу – двое бандитов сумочку у нее отбирают. Ну, я их и побил.

– Не побил, а убил. А насчет бандитов – это вы зря. Бандиты они или нет, может решить только суд. Оба убитых грузчиками работали на железной дороге. Пролетариат! – Милиционер назидательно поднял палец. – И то, что вы воевали и ранения имеете, не дает вам права граждан до смерти бить. На фронте свои умения проявлять надо.

– Так они на женщину напали, ножами ей угрожали! Я только оборонялся и женщину защищал, – совсем растерялся Михаил. Он не ожидал, что вооруженный грабеж в подворотне будет иметь такую защиту у милиции.

– Не нашли ножей у трупов – ни в одежде, ни рядом, – возразил ему милиционер.

– Не может быть, – я же не слепой.

– Гражданочка Вяземская утверждает…

– Это кто? – перебил милиционера Михаил.

– Которая Людмила – ну, у которой вы в гостях были.

– А…

– Она тоже говорит, что нож у одного видела. Это свидетельствует в вашу пользу.

Михаила допрашивали долго, выясняя подробности. Потом пилот расписался в протоколе допроса. К слову сказать, всерьез ситуацию он пока не воспринимал.

Милиционер вызвал конвойного.

– В камеру его.