– Да. С шифрованием АНБ по стандарту STE.[52]Когда-нибудь имели дело с банком? Они все посылают по факсу. До конца девяностых курсы ценных бумаг там записывали мелом на доске. И директива к ним поступит в письменном виде, с подписью. Они отошлют ее по факсу. Во сколько это произойдет?

– В половине третьего.

– Та женщина, наверное, отправляла отчеты штатного экономиста для подготовки к Федеральному дню. А это информация с ограничением доступа по первому классу. Вот и все. Вы можете рассмотреть цифры, которые она вводила? ПИН-код?

– Клавиатура маловата.

– А если присмотреться к пальцам?

Он прищурился на экран:

– Вижу то ли шесть, то ли пять.

– Дайте мне встать, я разберусь.

Линч помедлил.

– Это путь к цели. Я смогу ее раздобыть. Просто дайте мне встать.

Линч настороженно освободил мне лодыжку, готовый вышибить мозги дубинкой. Я обошел стол и просмотрел кусок записи, снова и снова. Там было восемь цифр. Я определил шесть и почти различил оставшиеся две.

Я подозвал Линча.

– Посмотрите внимательно, – попросил я. – Это три или шесть?

Я знал, что это тройка. Пока он смотрел на экран, я достал из кармана его телефон и проверил. Ни текстовых сообщений, ни номеров. Должно быть, он каждый раз чистил историю звонков.

– Надо было указать на это до того, как я начал.

Он сложил дубинку. Я быстро сунул телефон в карман, пока он его не заметил.

– Я только что сам увидел.

Еще страшнее палаческих навыков Линча была легкость, с которой он прекращал насилие, – как у хирурга, откладывающего скальпель.

– Итак, что же дальше? – спросил он.

– В их офис уже внедрены наши вирусы. Надо запустить их в работу, а после прийти туда под видом ремонтников электроники – проверить факс и раздобыть директиву.

– Где ты возьмешь криптокарту?

– Украду. Видите? – Я показал на экран. – Она положила ее в сумочку, а та висит в кабинете. Достать карту – пара пустяков.

Несколько секунд он оценивал этот вариант. Насколько я понял, он сильно сомневался в моих талантах карманника, хотя его телефон лежал у меня в кармане. Тем не менее федералы относятся к криптокартам очень серьезно. Если кто-то из них теряет такую карту, то звонит по определенному номеру в любое время суток, и через пятнадцать минут агенты уже у него дома.

– Может получиться, – решил Линч и показал мне на стул возле стола.

– Пожалуй, я постою.

– Да, верно. Что еще тебе понадобится сделать? – спросил он.

– Только поработать над этим ПИН-кодом: просмотреть видео и выхватить его. Мой человек отпечатает два пропуска, поэтому мы сможем перемещаться по зданию, как только преодолеем охрану периметра. И еще нам нужны репетиции, дополнительная проработка непредвиденных обстоятельств на путях отхода.

– Ты понимаешь, что произойдет, если снова шагнешь в сторону?

– Понимаю.

Он наклонился над столом, чтобы снять наручник с моей руки. Пока он работал ключом, у меня в кармане завибрировал его телефон. Теперь он в любую секунду мог услышать его и понять, что мобильник украден.

Я скривился и согнулся, делая вид, будто меня скрутила боль в паху. При этом наши тела столкнулись, а мое бедро прижалось к его талии на несколько секунд, прикрыв мою руку, пока я вкладывал телефон обратно в чехольчик. Это и есть основная хитрость карманников: воровское прикосновение маскируется более сильным нажатием в случайном месте. Пока Линч снимал наручник, я так и стоял, согнувшись и прикрывая свободной рукой пах.

Он проверил телефон, взглянул на него, потом на меня.

– Помяни дьявола… – пробормотал он. – У тебя есть минута, чтобы привести себя в порядок. Скоро придет Лэссетер. Урок усвоен?

Я мог ходить лишь враскорячку, как ковбой, и жмурясь от боли.

– Я его еще долго не забуду.

– Вот и хорошо. Далеко от дома не уходи. И глупостей не делай. В воскресенье поедем в Нью-Йорк репетировать.

* * *

Направившись к лестнице, Линч держал телефон-раскладушку в руке и проверял сообщения.

Я же по пути к лифтам пронаблюдал за тем, как он прошел через массивную противопожарную дверь в другом конце офиса. Я замедлил шаг, определяя, в какую сторону он пойдет, потом спустился на лифте на один этаж и зашагал через нижние офисы, чтобы перехватить его.

В допросной Линч в последнюю секунду остановил кастрацию и отпустил меня на свободу. Такой поступок не был результатом внезапной совестливости. Я был расходным материалом и знал об этом.

Отец был прав. Они не просто обеспечивали мне условия, чтобы я провернул это дело. Они наверняка знали, что я попытаюсь обратить его против них. И как только я вручу им директиву, мне конец. Они или позволят меня арестовать, или просто сразу убьют. Я должен выяснить, кто командует Линчем. Я не могу войти в их ловушку.

У всех, кого я встретил этажом ниже, на видном месте висели пропуска. Единственным исключением были мужчины и женщины в синих фэбээровских ветровках, которые надевают перед операциями. На мне был бронежилет, и я шел походкой Джона Уэйна в роли ковбоя, что получалось без особых усилий. Пиджак я нес переброшенным через руку – так он скрывал бо́льшую часть талии, где носили пропуска почти все работники.

Я не был образчиком сотрудника федеральных правоохранительных органов, но, пока я размышлял, что делать, если меня остановят, эта разница начала казаться весьма призрачной.

Никто меня не останавливал. Я был обычным подозреваемым в убийстве, который шел по соответствующему региональному отделению ФБР в нескольких сотнях ярдов от места преступления. До лестницы оставалось всего ярдов пятьдесят, но при таком количестве законников я ощущал себя как в том кошмарном сне, где цель, к которой ты стремишься, отодвигается все дальше и дальше по мере того, как к ней бежишь.

Я вышел на лестничную площадку и направился вниз, стараясь не догонять Линча. На втором подвальном этаже услышал, как прямо передо мной закрылась дверь. Я выглянул и увидел, что Линч идет через почти пустой подземный гараж, держа телефон. Его машина стояла в дальнем конце. Поблизости находилось лишь несколько машин.

Я аккуратно закрыл за собой дверь и прильнул к бетонным стенам, прячась за колоннами и стараясь подобраться к Линчу достаточно близко, чтобы подслушать его.

Он остановился неподалеку от какой-то пыхтящей машины в стальном корпусе. Я подкрался к противоположной стороне. Линч принялся набирать номер, а я – следить за его пальцами. Некоторые вещи – набранные на клавиатуре номера, пароли и коды – я хорошо запоминаю. Когда-то в молодости я убил немало времени, отрабатывая этот навык, и он сохранился навсегда. Я определил набранный номер – бо́льшую его часть – и забил в свой телефон.