Мысли Дина, должно быть, текли в том же направлении, потому что он взглянул на Сэма с видом «Чего мы тут вообще время тратим?».

– Простите, что не позвонила вам, ребята, – проговорила шериф. – Просто дел по уши: и с ЦКЗ свяжись, и с пожаром разберись.

– Ничего страшного, – сказал Дин.

Сэм думал, что он сейчас поблагодарит шерифа и скажет, что в дальнейшей помощи они не нуждаются, однако брат глубоко вздохнул и проговорил:

– Но если бы вы смогли ответить еще на несколько вопросов…

– Разумеется. Не то что у меня сейчас есть чем заняться, кроме как сидеть здесь и ждать, пока зазвонит телефон.

Интересно, чем она воспользовалась: офисным телефоном или смартфоном? Вторым, наверное, хотя бы затем, чтобы убедиться, что никто другой не поднимет трубку и не подслушает. Если она верит, что имеет дело с эпидемией, то отнюдь не желает вызвать панику. Особенно среди своих же.

– Мы рассматриваем возможность того, что со смертями может быть связан кто-то с медицинским образованием, – продолжал Дин.

Шериф Копп широко распахнула глаза:

– Хотите сказать, кто-то сделал это специально? В смысле, террористы? Думаете, мне надо связаться с внутренней безопасностью?

– Мы просто перебираем версии, – успокоил ее Дин. – На данном этапе нет никаких причин подозревать терроризм. Если что, мы вам сразу же сообщим.

Шериф скептически отнеслась к идее, что федеральные агенты предпочтут первым делом известить именно ее, но только сказала:

– Так что вы хотите узнать?

– Не возникало ли здесь каких-нибудь инцидентов с участием докторов или медицинских сестер? – спросил Сэм. – Может, даже стажеров, ассистентов врачей или парамедиков?

– Инцидентов?

– Жалобы пациентов, – пояснил Дин. – Проблемы с законом. Странное поведение. Что-то необычное.

– В смысле скандал?

– Не обязательно такого уровня, – отозвался Сэм. – Это может быть что-то незначительное. Что-то, на что никто не обратил бы внимания при обычных обстоятельствах.

Шериф немного подумала:

– Извините, но ничего на ум не приходит. Если не считать последние пару недель, Бреннан – довольно спокойный город. Обычно нам приходится иметь дело только с незначительными правонарушениями, супружескими ссорами и нарушениями правил дорожного движения. – Тут она замолчала, и по ее лицу Сэм догадался, что она что-то вспомнила. – Это, может, неважно, но несколько месяцев назад по вине пьяного водителя погибли отец и дочь. Девочке было всего лишь пятнадцать, она только начала учиться водить машину. Ужасно жаль. Матери с ними в тот момент не было, но она работает здесь врачом. После аварии она впала в депрессию. А кто бы на ее месте не впал? Она начала принимать все меньше пациентов, пока в конце концов вообще не перестала работать. Насколько я знаю, официально она практику не бросила, но фактически от дел отошла.

Горюющая вдова и мать, да еще и врач при этом? Диппель нашел бы ее великолепным кандидатом на роль Игоря. Она располагает не только медицинскими познаниями на уровне двадцать первого века, но и неоспоримой причиной хотеть работать с ним. Двумя даже. Муж и дочь. Сэм подумал об Уолтере Хэнсене. Он знал, что если убитый горем родитель получит возможность вернуть к жизни погибшего ребенка, то не устоит против нее, несмотря на последствия.

Дин, должно быть, подумал о том же, потому что быстро кивнул Сэму и снова повернулся к шерифу Копп:

– Нам нужны ее имя и адрес.

Кэтрин осмотрела тело Маршалла в последний раз. Язык выглядел хорошо: «НюФлеш» сделала свою работу, и закрепить язык на месте удалось почти так же легко, как два куска бумаги склеить. И новые зубы были в порядке. Парочка из них стояла не так ровно, как Кэтрин хотелось бы, но она сказала себе, что не стоит быть чересчур критичной. И потом, человеческим существам не полагается быть полностью симметричными. Именно несовершенства, даже легкие, придают мужчине или женщине индивидуальность.

Пока она продолжала осмотр, проверяя участки, в которых крепились конечности – родные и новые, Конрад занялся подготовкой необходимого для воскрешения оборудования. Процедура была главным образом химической, и тележка, которую Конрад подкатил к столу с телом Маршалла, содержала на первый взгляд обычный набор капельниц, пластиковых трубок и игл, свисающих с металлической рамы. Бутылочки были наполнены разноцветными веществами с крохотными светящимися искорками, напоминающими парящие металлические прожилки. Кэтрин как-то раз спросила, что это за свечение, но Конрад только улыбнулся сжатыми губами и ответил, что это «древний секрет». Поначалу она решила, что это шутка, но после всего, что Кэтрин повидала, работая с ним, пришла к заключению, что он говорит правду. Древний секрет, и, безо всякого сомнения, темный, как ночь, но ей было все равно, пока этот секрет мог вернуть ей мужа. В бутылочках было достаточно химикатов, чтобы обработать и Маршалла, и Бэку, если, конечно, с Маршаллом все пройдет гладко.

Кэтрин знала формулы этих веществ за исключением одного ингредиента. Возможно, если бы у нее было лучше с химией, она бы узнала, что это за искорки, хотя едва ли. Чем бы они ни были, вряд ли такое можно запросто заказать на складе аптеки.

Конрад подкатил вторую тележку, на которой был автоматический внешний дефибриллятор. «Гораздо удобнее, чем ждать, пока ударит молния», – заметил он как-то. Еще на тележке лежали полосы ткани, чем-то обработанные и покрытые все теми же загадочными металлическими искорками. По опыту предыдущих экспериментов Кэтрин знала, что Конрад обернет этими полосками грудь Маршалла, оставив обнаженный участок, чтобы электроды касались кожи, а еще голову до самой шеи. Новым элементом процедуры был принесенный Конрадом камень, Lapis Occultus. Она понятия не имела, что это такое, и посчитала бы сущей чепухой, если бы не подержала камень в руках, почувствовав его силу. Конрад сказал ей, что камень следует поместить на лоб Маршаллу, когда процедура начнется. Когда Кэтрин спросила, в чем задача камня, он ответил еще более расплывчато, чем обычно:

– Чтобы удостовериться, что смерть навсегда останется в стороне.

Кэтрин уже давно перестала ставить под сомнение его слова. Она слишком многое видела, слишком много работала с ним. Если он пообещал, что камень предоставит защиту от смерти, значит, так оно и есть.

Убедившись, что тело Маршалла готово к процедуре, Кэтрин еще раз проверила все оборудование. Когда дело касалось работы, Конрад не думал о гордости. Он настаивал, чтобы Кэтрин перепроверяла все, что он делает, чтобы убедиться в полном порядке. Для него было важно только достичь желаемого результата. Его не волновало, кто именно сделал ошибку, он заботился лишь о том, чтобы найти и исправить ее. В ком-то другом Кэтрин нашла бы это качество похвальным, но она понимала, что в случае Конрада все исходит из упорной одержимости добиться успеха любыми средствами, включая сублимацию собственной гордости. Она не знала, почему он так повернут на успехе, но ощущала, что интеллектуальность тут ни при чем, а альтруизм тем более. Он работал над чем-то, и работал очень долго, а помощь в воскрешении мужа и дочери Кэтрин была просто очередным шагом к достижению главной цели. Она никогда не спрашивала его, к чему он стремится, да и не волновало это ее, если честно: какая разница, главное, чтобы Маршалл и Бэка вернулись.