– А если они сочтут, что я и есть тот самый Тёмный Мессия? «Анналы Тьмы» не содержат прямого указания на то, что он бессмертен и неуязвим.

– Но грозят великими бедами, если кто-то поднимет на него руку, – напомнил Даэнур.

– Не вы ли говорили об оружии, способном погрузить в тысячелетний сон? – напомнил Неясыть. – И Тьма знает, может, кто-то из Светлых решил пожертвовать собой, только чтобы уничтожить зверя из бездны?

Тёмный промолчал. «Анналы», искусно сплетённая ложь… или невольный, из лучших побуждений, вымысел древних превращались сейчас в могучую и действенную силу. Фесс понимал своего учителя. Что он мог ответить своему донельзя настырному ученику?

– Как бы ни тяжело было мне расставаться с тобой, – неожиданно мягко проговорил Тёмный, – я буду ходатайствовать перед ректоратом о твоём досрочном выпуске. Тем более что предлог у нас имеется. Семиградью позарез нужен хороший некромант!

– Досрочный выпуск? – изумился Неясыть. – Но… зачем? Для чего? И мне ведь надо ещё столькому научиться!

Тёмный печально усмехнулся. Блеснули клыки.

– Тебе надо как можно скорее оказаться подальше от Академии, Неясыть. Наше счастье, что Светлые не умеют чувствовать нас на расстоянии… во всяком случае, нынешнее их поколение. Чтобы отыскать тебя, им придётся прибегнуть ко вполне человеческим средствам вроде шпионов и ищеек. Тебе предстоит нешуточная схватка с Инквизицией… но, если за тебя будут крупные купеческие гильдии, если ты станешь своим в Лесных Кантонах – даже отцы-инквизиторы трижды подумают, прежде чем свяжутся с тобой. А учёба… я дам тебе с собой кое-какие конспекты, я составил их за долгие годы своего безделья, пока ждал ученика. Там – всё то, чего тебе не хватает. Очень лапидарно, коротко, но – тебе хватит, базис у тебя куда как хорош. – Тёмный встал, отошёл к стене, вернулся, неся туго набитый заплечный мешок. – Тут всё, что тебе потребуется на первое время. Рекомендательные письма, снадобья, эликсиры, редкие химикаты, которые ты не сможешь найти даже у торговцев дивностями, хронологические таблицы, словари мёртвых языков, инструменты…

Жёлтые глаза смотрели на Фесса прямо и пронзительно.

– Ждать нельзя, – тихо продолжил Даэнур. – До меня дошёл слух, что Мегана покинула Волшебный Двор и направляется сюда. Для такой волшебницы, как она, – это пара-тройка дней. У неё свои тропы, как болтали в ректорате. Не спрашивай меня о ней, Неясыть, я знаю не больше твоего. Но ничего хорошего от появления этой госпожи не ожидаю. Думаю, что Анэто тоже… и потому я надеюсь на него.

Даэнур поднялся.

– Спи крепко, мой ученик, мой лучший ученик… Я налагаю на тебя заклятие сна – не противься, не надо, завтра тебе понадобятся силы. Потому что если ректорат и согласится на твой досрочный выпуск, отменить выпускные испытания не смогут даже они. Право на посох тебе придётся доказывать – и притом без всяких скидок.

– А как же всё то, что осталось неразгаданным? – спросил Неясыть. – Обряд в катакомбах, Эвенстайн и Бахмут… У нас были только предположения, но никак не уверенность!

– Ты прав, – согласился Тёмный. – Мы очень многого не знаем. Меня, например, тревожит та девчонка, Атлика… мне бы не хотелось, чтобы Инквизиция вцепилась в тебя с самого начала, когда у тебя ещё нет имени и богатые города не могут за тебя заступиться.

Фесса словно пружиной подбросило на койке.

– Атлика?!

Ну конечно. Как же он мог забыть?! Ведь она может сейчас валяться где-то в своей жалкой комнатушке и, корчась от боли, умирать – в то время как её внутренности, её душу пожирает жуткое, неведомое существо, неведомо как прорвавшееся сюда, в славный Ордос…

– Ты что?! – опешил Тёмный. – Забыл, что тебе лежать надо?!

Однако Фесс его уже не слушал. Подхватив свою сумку, с которой ходил вместе с Даэнуром в недавний поход, он молнией вылетел за дверь.

Наставник ему не препятствовал, ведь Тьма – это свобода.

* * *

В Ордосе царил сумрак. Фесс мимоходом подумал, наступил ли это ещё только вечер того дня, когда они втроём с Анэто изгоняли прорвавшихся в город тварей, или же он, Неясыть, провалялся без сознания весь вечер, всю ночь и весь следующий день до вечера.

Всё так же плыл над городом тревожный, скорбный голос большого колокола, но на сей раз в нём уже не слышалось той тоски и обречённости, что в прошлый. Несколько раз Фесс замечал группки магов Академии по два-три человека – они ходили из дома в дом.

Вторым зрением Фесс различал немало порождений призрачной половины мира, однако их стало заметно меньше. Только ххоры, точно воронье, по-прежнему кружились над многими крышами, но и этих гадов поубавилось много против прежнего.

Атлика! Где тебя искать?!.. Ноги сами несли Фесса вперёд, и он, за неимением лучшего, предоставил им выбирать дорогу.

Вот и знакомый перекрёсток, вот и знакомая вывеска кабачка, вот и… На этом сходство кончалось. Дом напротив был наглухо заколочен, над дверью свисало широкое чёрное полотнище. Около трубы вилось три или четыре ххора. Да и сам кабачок оказался закрыт – хорошо, что не забит, как поражённый заразой. Нет, тут просто были закрыты все ставни и наглухо заперта дверь. В отдалении, как раз в том переулке, откуда появилась Атлика, Фесс увидел лежащее на брусчатке тело. Сердце замерло и отчего-то оборвалось вниз, хотя никаких причин к этому, конечно же, не было – мало ли какой бедняга нашёл здесь свой конец?

Очевидно, в эту более бедную часть города маги и целители Академии добраться ещё не успели. Однако не прошло и пары минут, как Неясыть услышал негромкое скорбное пение – шесть или семь голосов тянули заупокойный распев. Из-за угла появилась небольшая процессия – люди шли с носилками, факелами и длинными крюками. Следом двигалась тяжёлая подвода – насколько Фесс мог понять, она доверху была заполнена телами.

Процессия остановилась возле неподвижно лежащего тела, священник в длинной коричневой рясе нагнулся над несчастным, что-то забормотав. Люди подхватили молитву. Двое поставили на землю носилки, приготовившись крюками перевалить на них мёртвое тело.

– Стойте! – внезапно выкрикнул Фесс. – Остановитесь или вы погибнете!

С необычайной ясностью он увидел сейчас притаившееся в покойнике существо – изрядно лишившееся сил, но всё ещё грозное, сытое и потому – смертельно опасное. Если бы процессия подошла несколько позже… ну, скажем, на рассвете, тварь уже не способна была бы атаковать, впав в голодное оцепенение. Но сейчас она ещё слишком хотела жить.

Люди замерли, изумлённо глядя на дерзкого. Чёрный плащ Фесса сам по себе смог бы ввести их в заблуждение – очень многие носили этот цвет сейчас, в дни траура, – но на запястье молодого волшебника, как назло, предательски сверкнул его безымянный браслет, и люди испуганно шарахнулись. Остался стоять только священник, хотя и он побледнел – это было заметно даже при свете факелов.