Опустошив кружку за встречу, Денис быстро захмелел. Теперь он с откровенным интересом крутил по сторонам головой, разглядывая сидящих в компании своих дружков королевских виночерпиев, конюхов и военных, хорошеньких кастелянш, бельевщиц и кормилиц из аристократической части замка.

Вскоре нескромный взгляд чужака привлек внимание здоровяка совершенно жуткой наружности. Казалось, с этого человека живьем содрали кожу. Только жалкие лоскуты кожи на лице да остатки скальпа с редкими волосами напоминали о его некогда благородной внешности и буйной шевелюре.

— Кто позволил тебе так нагло пялиться на мою подружку?! — угрожающе зарычал громила. Поднимаясь со своего места, он с треском разорвал на своей груди холщовую рубаху, выставляя на всеобщее обозрение сокрушительную мощь собственного тела.

Денис, словно в анатомическом атласе, мог наблюдать вздувающиеся мышечные бугры бескожего голиафа. Это было отвратительное зрелище: ярко-красное живое мясо переливалось и блестело, опутанное оголенными венами и сухожилиями.

Сразу протрезвевший Кузнецов поспешил принести буйному калеке свои извинения, он также попросил прощения у его дамы на случай, если невольно ее чем-то обидел. Конфликтовать с подобными типами означало подвергать себя ничем не оправданному риску. Бескожий нехотя принял извинения чужака. Но, судя по всему, ему ужасно хотелось ввязаться в драку и кроткое поведение противника его сильно разочаровало.

— Ну и повезло же тебе, что Мокрый Мимир так легко от тебя отстал, — опасливо поглядывая на соседний столик, за которым величественно восседал бескожий, вполголоса поздравил Кузнецова Ганар. — Обычно дело кончается проломленным черепом или свернутой шеей его недруга.

— А почему его зовут «мокрым»?

— Просто после того, как он потерял свою кожу, его тело постоянно блестит так, будто он только что вышел из воды.

И наемник рассказал Кузнецову историю покалеченного великана. Как-то Катон IV женился на молодой и прекрасной чужеземной принцессе, но вскоре выяснилось, что жених давно потерял способность совершать подвиги в королевской спальне. Неудовлетворенная супруга монарха пожаловалась своей родне, и дело запахло разводом. Неизвестно, кто именно рассказал королю о чудесном средстве для усиления мужских способностей, но однажды Катон вызвал к себе двух самых ловких своих солдат и велел им убить поселившегося в окрестностях замка дракона, отрезать его половые семенники и доставить их во дворец, чтобы личный врач короля изготовил из них чудодейственный эликсир.

Обычно каждый вечер на заходе солнца самец-дракон поджидал свою подругу на небольшом острове, расположенном посередине мелководной лесной речки. Охотники решили, что один из них подберется к зверю лесом, а второй — по воде. Этим вторым смельчаком был Мимир. Соорудив из старых рыболовных сетей, веток и пучков травы себе особую накидку, чтобы быть похожим на плывущий по воде кусок отколовшегося берега, предприимчивый удалец сумел очень близко подобраться к зверю.

Оказавшись всего в семи шагах от двух милующихся чудовищ, Мимир выпустил в самца дракона три стрелы с особыми искусно закаленными и заговоренными наконечниками, смазанными желудочным соком глота. Только такие стрелы могли пробить чешую крылатого змея.

Одновременно товарищ Мимира тоже выстрелил в цель. Но убить дракона оказалось не так-то просто. Прежде чем испустить дух, чудовище изрыгнуло пламя вначале в сторону леса, где притаился товарищ Мимира, а потом огненным облаком окатило его самого.

Обожженный и потерявший сознание воин упал в воду. Течение потащило его тело прочь от драконова острова. По счастью, страшно изувеченного воина еще до захода солнца случайно обнаружили лесорубы. Дочь лесника очень долго выхаживала воина, смазывая его тело особыми бальзамами и отпаивая травяными отварами.

А от второго охотника много дней спустя нашли только вплавленный в дерево медальон с куском нижней челюсти.

Зато сумевший вернуться с того света Мимир, лишившись большей части своей кожи, будто в утешение от судьбы обрел удивительную неуязвимость перед лицом смерти. С тех пор в самых безнадежных схватках, когда все его товарищи гибли от неприятельских клинков и стрел, Мимир оставался цел и невредим. Драконов огонь, не убив этого человека, сделал его заговоренным от гибели в бою.

Понятно, что конфликтовать с таким типом было себе дороже. Денис был бы рад не иметь больше проблем с Мокрым Мимиром, но его желания никого не интересовали. Проходя мимо стола, за которым сидел Кузнецов, подвыпивший громила вдруг запустил грязную лапу в его отросшие за время скитаний в Сфере пышные кудри и с грубым хохотом заявил своим дружкам, что в дальнем походе хорошо вместо девчонки иметь рядом такого смазливого оруженосца.

По неписаному кодексу воинской чести дальше участникам ссоры полагалось выйти на улицу и в присутствии секундантов скрестить клинки.

Дело в том, что не было в эпоху раннего Средневековья, в которой на тысячелетия застряла Сфера, более тяжкого оскорбления, чем коснуться без дозволения чьих-то волос. Самые суровые воины очень много внимания уделяли заботе о своей прическе. К волосам относились бережно и почтительно, как к едва ли не самому ценному, чем обладал человек. Нельзя было без нужды касаться волос, азартно хвататься за них в драке. Даже свои отрезанные волосы полагалось не выбрасывать, а тайно закапывать в землю, чтобы недобрый маг не мог наслать на тебя беду, завладев ими. За некоторые тяжкие преступления преступников насильно брили наголо. Так что Денису было нанесено очень тяжкое оскорбление, и он, как человек, интересующийся историей, знал об этом.

Вспыхнув от нанесенной ему чудовищной обиды, Кузнецов мгновенно вскочил на ноги и залепил грубияну хлесткую пощечину, с омерзением ощутив под руками мокрую и липкую плоть. Но пьяный Мимир совершенно неожиданно для молодого человека мгновенно выхватил из ножен тяжелую кавалерийскую саблю и с оттягом рубанул ею Дениса. От верной гибели Кузнецова спасла отличная реакция. Он успел мгновенно убрать голову из-под занесенного над ним клинка и сильно отклониться назад. Острие сабли лишь вспороло на груди Кузнецова шелковый расшитый причудливыми узорами халат — подарок хана. Но уже следующий удар клинка грозил вспороть безоружному иномирцу живот.

— Остановитесь! — властно воскликнул входящий в харчевню, грохоча высокими сапогами и звеня шпорами, мужчина — по виду небольшой воинский начальник уровня сержанта.

Загорелый, с густой бородой, в стальной кирасе и каске, увенчанной высоким гребнем для защиты головы от рубящих ударов вражеских топоров и мечей, этот человек выглядел воплощением профессионального вояки. Капюшон его длиннополой кольчуги толстыми складками был собран на загривке, отчего и без того бычья шея и большая, украшенная несколькими розовыми шрамами голова сурового командира выглядели еще внушительнее. Манера говорить выдавала в нем иностранного наемника на службе у местного короля.

Вошедший сразу схватил суть происходящего и заявил, что он не против честного выяснения отношений между оскорбленным Мимиром и его обидчиком, но все должно быть обставлено согласно древним солдатским обычаям.