Звук эхом отозвался в пустой комнате, и Ариана вздрогнула. Она совсем упустила из виду опасность быть застигнутой здесь, как всегда забывая обо всем под гипнотизирующим взглядом Трентона. Испуганно присев на корточки, она спряталась за столом, полагая, что теперь, наверное, все домочадцы будут знать о ее местонахождении.

Проходили долгие минуты, сопровождаемые только бешеным биением ее сердца.

Наконец, она вздохнула с облегчением и встала, чтобы продолжить поиски.

В нижнем ящике лежали только два старых тома — Мильтона и Чосера. Ариана тщательно просмотрела их в надежде найти какую-нибудь записку или письмо, забытое между страниц. Но ничего не нашла.

Разочарованная, она попыталась засунуть книги назад, в ящик, и обнаружила, что они не входят. Озадаченно нахмурившись, она достала их и попыталась положить снова, на этот раз под другим углом, бесполезно. Ящик просто отказывался вместить оба тома.

Тихо застонав, Ариана опустилась на колени, положив обе книги на пол рядом с собой. Такого осложнения она не ожидала. Не питая ни малейшей надежды на то, что Трентон не заметит, если один из томов, всегда лежавших в столе, окажется вдруг на нем, она всматривалась в ящик и сначала не видела ничего. И уже собиралась встать, когда ее внимание привлекло легкое различие в цвете у дальней стенка ящика. Светло-коричневый оттенок был чуть светлее, чем древесина орехового дерева, — отличие почти невозможно заметить, если не вглядываться пристально. А Ариана смотрела очень внимательно.

Она нетерпеливо просунула руку, и пальцы сомкнулись вокруг тонкого журнала или блокнота, очевидно, она его сдвинула, когда брала книги. Достав его, она увидела, что держит в руках потрепанную неподписанную тетрадь, состоявшую страниц из тридцати. Почувствовав любопытство, она села, скрестив ноги, на пол, расправив вокруг себя юбку, и открыла выцветшую обложку.

Ее приветствовал аромат роз. Розы — незабываемый запах Ванессы.

Испуганно вскрикнув, Ариана уронила тетрадь на пол, тело ее застыло от потрясения.

Тетрадь, которую она держала, оказалась дневником Ванессы.

Ариана, вся дрожа, глубоко вздохнула, страшно жалея, что решила осмотреть гостиную. Но она сделала это, и теперь у нее не было выбора. Все еще испытывая нервную дрожь, она робко протянула руку и, подняв дневник сестры, вгляделась в знакомый стремительный почерк.

Ей захотелось правды. Сейчас она получит ее.

Первая страница датировалась 28 апреля 1869 — последняя весна в жизни Ванессы. Облизав, пересохшие губы, Ариана принялась читать.

«Наконец-то я встретила его. Человека, которого всю жизнь ждала. Трентон Кингсли. Какое изумительное имя. Какой великолепный мужчина. Он сказал — у нас впереди целый сезон, чтобы танцевать в объятиях друг друга. В его присутствии у меня кружится голова, даже если мы не танцуем. Я хочу его и намерена заполучить, как получаю все, что пожелаю».

Ариана сглотнула и перевернула страницу.

«15 мая 1869.

Я стала предметом зависти всех лондонских дам. Трентон не скрывает своих намерений и не скрывает своей цели.

Когда меня нет рядом с ним, его глаза всегда ищут меня. Это всего лишь вопрос времени, когда наши чувства возобладают и благоразумие окажется отброшенным. Тогда все, что я так страстно желаю, будет принадлежать мне».

Огромная тяжесть опустилась на сердце Арианы, гнетущая и болезненная. Она пыталась преодолеть ее, мысленно ругая себя за глупость реакции. Тот факт, что Трентон был возлюбленным Ванессы, не был откровением, она о нем много лет знала. Так почему же подтверждение этой истины причинило ей такую боль?

«Просто я потрясена тем, что нашла дневник Ванессы, — убеждала себя она, — и взволнована возможностью увидеть прошлое ее глазами».

Плечи Арианы поникли. Никогда прежде она не лгала себе и не станет делать этого сейчас. Истинная причина ее отчаяния не имела ничего общего с гибелью Ванессы, а была связана с ее жизнью. Очень просто — мысль о Ванессе в объятиях Трентона, образ ее в его постели вызывали у Арианы страдание. Потому что, хотя это и казалось невероятным, она все еще была влюблена в своего мужа.

Острая боль заставила Ариану поморщиться. Она и не заметила, что так крепко сжала дневник. Медленно разжав руку, она наблюдала, как тонкая струйка крови окрасила ее большой палец там, где его порезала бумага. Она инстинктивно поднесла пораненный палец к губам и кончиком языка провела по нему, но капля крови успела упасть на открытый дневник.

С тревогой Ариана смотрела, как красное пятно медленно расплывалось по следующей странице, исписанной рукой Ванессы, ощущая, как дурное предчувствие охватывает ее. Она вернулась к чтению.

«17 июня 1869.

Я принадлежу тебе, Трентон, как мы оба предчувствовали. Невозможно изменить того, что произошло между нами. И все же ты беспокоен, сердит. Когда тебе следует ощущать уверенность, ты чувствуешь только сомнение.

Демоны, обитающие у тебя в душе, пугают меня. Неужели ты не веришь, что ты — это все, чего я хочу. Ты сказал, что веришь, и все же наносишь удары один за другим. Все боятся тебя. И я боюсь тебя. Твоя энергия сжигает меня. Ты такой изменчивый и такой властный, способный на сильные первобытные чувства. Кажется, ты хочешь больше, чем я способна дать. О Трентон, я не могу потерять тебя. Но не могу и удержать. Ты волнуешь меня. Ты пугаешь меня. И я знаю — спасения нет».

Ариана подняла голову, пытаясь обрести самообладание. В словах Ванессы была правда — достаточно правды, чтобы привести ее в ужас. Трентон именно такой — изменчивый, властный, способный на сильные чувства. Пугающий.

Боже, что он сделал?

Испытывая головокружение, Ариана обратилась к последним записям дневника.

«2 июля 1869.

Почему ты отказываешься верить мне, Трентон? Я никогда не предавала тебя. Но ты продолжаешь ругать меня, причиняя мне боль снова и снова. Я не соответствую твоей силе, твоему физическому превосходству, когда мы любим, кажется, что ты хочешь наказать меня, уничтожить меня и поглотить — все это в одно и то же время. В твоих глазах безумие. Я вижу его и хочу бежать. Но мне негде укрыться, ты везде найдешь меня. Ты дал мне это ясно понять. Я должна вынести любую боль, которую ты причинишь мне».

Боль? Ариана с трудом подавила приступ охватившей ее тошноты и стала читать последнюю страницу дневника.

«25 июля 1869.

Все кончено. Мы, жизнь — я чувствую конец, тщетность, готовясь к встрече с тобой. За окном дует буйный, безжалостный ветер, но он бледнеет по сравнению со штормом, бушующим в твоей душе, штормом, который невозможно заставить утихнуть. Во мне только пустота. Ничего не осталось, Трентон, даже боли. Ты все убил, осталась только пустая скорлупа. Делай со мной, что захочешь. Теперь это не имеет значения. Ничто не имеет значения. Я приду туда, где ты ждешь меня. И у края воды мы скажем наше — «прости»«.