Но ночные бдения лейтенанта Геннадия Ефимова не пропали даром. «Перевернутый» спецконтингент, не раз взбиравшийся на виртуальный Мавзолей его «миража», и это предусмотрел. С другой стороны трибуны к той же заветной двери мчались два зомби.

Теперь выходило, что президент фактически сам спешил к ним в руки.

Отступать ему было уже поздно – путь назад перекрыли серые убийцы, обосновавшиеся на верхнем ярусе. И глава государства принял единственно верное в этой ситуации решение. Он вскочил на парапет трибуны и побежал по нему, разгоняясь. Он надеялся, что сумеет, используя инерцию, сбить резким прыжком сверху вниз любого, кто успеет стать на его пути, заслонив собою спасительный проем в гранитной стене.

Однако один из убийц тоже взобрался на узкую гранитную дорожку и помчался навстречу, надеясь сбить президента вниз.

Они столкнулись почти напротив двери.

Президент, невысокий и сухой мужчина, обладал отменной реакцией – не дал ни столкнуть себя, ни захватить, да еще и провел элементарную, но технически безукоризненную подсечку.

Зомбированный браток, абсолютно не ожидавший хотя бы малейшей попытки сопротивления, попался – споткнулся о президентскую ногу, замахал руками, будто ветряная мельница крыльями, но не удержался и рухнул с высоты третьего этажа на камни, забрызгав мозгами парадный вход в главный государственный склеп.

Но не успел умолкнуть вздох облегчения, прокатившийся от Балтийского до Охотского моря, как президент, отвлекший свое внимание на схватку с первым зомби, попал в захват ко второму. Запрограммированный на уничтожение врага даже ценой собственной жизни боец облапил стройную мужскую фигуру и сплел пальцы в надежный замок.

Единый организм, в который слились убийца и жертва, застыл на краю парапета, покачиваясь над бездной, словно Холмс и профессор Мориарти над Рейхенбахским водопадом. Пытаясь вывернуться, президент оступился, равновесие было нарушено, и, не разжимая объятий, они рухнули вниз.

Раздался негромкий глухой удар, и над всей страной повисла зловещая тишина.

В зале зажегся свет.

В полной тишине, звеневшей в ушах, поднялся Терентий Гаврилович, и было слышно, как сначала скрипнуло кресло, а потом старческие кости.

Он почесал подбородок и сказал:

– Ну вы тут обмозгуйте такой сценарий, а я пока отвлекусь ненадолго.

Стоило ему скрыться за дверью, как поднялся невообразимый гвалт.

– Ни хуя себе! – откинулся на спинку уютного кресла начальник штаба Военно-воздушных сил страны, успевший, как обычно, нагрузиться еще до премьеры фильма. – Это где же такое снимали? Надеюсь, актеров отправили в расход?

– Пить надо меньше, дружок, – ехидно ввернул толстоморденький глава ФСБ. – Тогда не проспишь все объяснения. Это не фильм. Это съемка овеществленных образов, «миражей» – со специального шлема, погружающего нас в виртуальную реальность.

– Мммм, – закачал головой, будто бы у него заныли зубы, заговорщик из администрации президента. – Порусски, что ли, объясните, а?

– Повторяю для идиотов: рация на бронетранспортере! – тут же намекнул на старинный анекдот Колобок. – И еще раз: компьютер моделирует ситуацию, это понятно?

Человека три покивали головами.

– Нам, чтобы эту модель представить, нужен специальный шлем. Мы сейчас как раз такую модель видели.

Закивали двое.

– А для спецконтингента Гаврилыча никакие шлемы не нужны. У них вся эта мутота в головах отображается. Они себе представляют, что сидят за мониторами и режутся в новомодную компьютерную игрушку «Мочить Вову-2». А на деле топают по Красной площади, а потом лезут на трибуну, кого надо мочат, а всех прочих мудаков душат…

Он замялся и озабоченно нахмурившись, пробормотал:

– Только неясно мне, чего это я вдруг на ту же трибуну попал. Да еще в одну упряжку с чрезвычайником. Хотя отмахивались мы ничего себе…

* * *

Виктор Беридзе сидел на койке и глядел остекленевшими глазами прямо перед собой. Смотреть, собственно, было не на что – впереди были только неширокий проход между койками и белая стена над кроватью соседа. Но Беридзе всматривался очень пристально, и ничего удивительного в этом не было, потому что его взгляд был направлен не вовне, а внутрь самого себя.

Невозможно представить, что он когда-то, как и все, был ребенком. А ведь он тоже был маленьким…

В детстве Витюша мечтал стать ученым в области теоретической математики, ему хотелось искать и находить строгие закономерности в хаотичных нагромождениях цифр. Вдумчивый анализ уравнений со многими неизвестными, когда надо отбросить множество тупиковых вариантов и найти единственное верное решение, приносил ему почти физическое удовлетворение. Он занимал призовые места на областных олимпиадах, а его фотография украшала стенд «Ими гордится школа».

Но уж так устроена жизнь…

Хочешь стать астрономом, а становишься фрезеровщиком. Мечтаешь летать, а вынужден ползать. Пытаешься писать книги, а в итоге втюхиваешь на рынке бабушкам-пенсионеркам гнилую картошку, над которой не разгибал спины на собственном крохотном участке, или капусту, украденную с колхозного поля…

В столичном университете талантливый парень не прошел на математический, обидно завалив сочинение. И вынужден был поступить в областной педагогический вуз на отделение физического воспитания. Спортивная стрельба была его второй страстью. Еще в юношеской секции тренер предрекал ему стать известным на всю Россию стрелком.

Так ведь он им и стал…

Два года отработки в провинциальной школе после выпуска. Тренировки в тире соседней воинской части. Всероссийские соревнования по пулевой стрельбе. Серебряная медаль. Головокружение от успехов. Отчисление из сборной за систематическое нарушение режима…

Уволившись с работы, он отправился в очередной раз покорять столицу.

На этот раз – северную.

Попробовал устроиться на привычное место – в школу, но без прописки это было невозможно. Зашел в несколько спортивных секций, но в те годы в очередях на трудоустройство и без него стояло немало безработных тренеров.

Чтобы выжить, стал стрелять на пари в обычном тире для отдыхающих в парке культуры и отдыха. Выбирал какого-нибудь азартного типа, который для бытового уровня стрелял довольно метко. Предлагал соревноваться на деньги – и поначалу палил мимо. Потом же, когда несчастный стрелок распушал перья перед длинноногой спутницей и ставил крупную сумму, – обдирал его как липку…

Таким способным товарищем заинтересовались почти одновременно и правоохранительные органы, и сообщество правонарушителей.

Братки успели первыми.

Обогретый, накормленный, напоенный и снабженный некоторой суммой на мелкие расходы стрелок вскоре был поставлен перед непреложной необходимостью – отрабатывать эту невиданную доброту.