– К чертям собачьим ваш бизнес!

– Э, ну ты чего, Гриша?

– Все путем. Счастье вам будет отныне, и потерянные бабки вернутся сторицей.

– Вот умеешь ты ввернуть приятное словцо, – расплылся в улыбке Лелик.

– Эх, – махнул рукой Кунар.

Подробности возвращения Мопса в дело, а также пьянки с некоторым смаком донес до Капанадзе Лелик, с которым они встретились в саду Эрмитаж. Когда распахнулись двери узилища и бизнесмен шагнул на свободу, то на радостях пообещал держать муровца в курсе того, что происходит в их узком кругу и касается всей этой криминальной заварушки. И, что любопытно, выполнял свое обещание исправно.

Хотя преступление, можно считать, раскрыто, остались только стандартные мероприятия по оперативному сопровождению уголовного дела, типа организовать опознание, передать повестки, забрать справки из психдиспансера на обвиняемых, Капанадзе не отпускало ноющее, как заноза, ощущение недосказанности и незавершенности.

– Значит, у вас всеобщее ликование с блек-джетом и шлюхами, – сделал Капанадзе вывод из короткого рассказа Лелика.

– Ну да. Еще бы. Главное – стабильность в этом мире. Стабильность – это когда стабильно течет денежный ручеек. С Мопсом она вернулась… Куришь?

– Не хочу, – покачал головой Капанадзе.

Лелик зажег сигарету и затянулся.

– Ну и, конечно, радость, что друг жив остался, – вставил Капанадзе.

– Кто? Мопс. Ну да, – равнодушно произнес Лелик.

– Что так неуверенно?

– Честно? То, что Мопс коптит небо, радости никому не доставляет, кроме него самого. Ну и, может, Кунара, потому что они как бы друзья. Хотя это уже звучит смешно – Мопс никого не считает другом. Для него все только инструменты.

– Эффективный менеджер.

– Точно. И к нему такое же отношение. Вернулся дирижер. А если точнее, насос, который будет помогать выкачивать деньги из окружающей среды.

– Мило.

– Еще как. Там, где большие деньги, там люди заканчиваются, – вздохнул Лелик. – В этом Кунар прав.

– Ну а ты?

– А я такая же сволочь, как все. Только осознаю это. И иногда стараюсь быть лучше.

После встречи Капанадзе вернулся в непривычно пустой кабинет. С утра всех разогнал – кого в изолятор работать с задержанными, кого собирать бумаги и выполнять следственные поручения. Поэтому мог побыть в тишине и одиночестве, без вечной фоновой трескотни об Интернетах, восточных учениях и новых классных киношках.

У него в голове давно сложилась схема всего происшедшего. Версия эта была дикая. Как ее подтверждать, он не знал. И вообще был не уверен, что ему дадут копать – слишком все умозрительно. Но покоя не было. Знал, что и не будет, пока не поставит все точки над «i».

Он вспомнил слова Лелика о том, что Кунар пребывает в мрачном расположении духа. И ведь недаром же.

А что, если попытаться разрубить гордиев узел? Просто, одним ударом…

Решено!

Капанадзе нащелкал номер телефона.

– Здорово, старый греховодник, – произнес он.

– Здорово, опер, – отозвался Кунар. – Крутишь дырки для новой звездочки за окончание дела?

– Дело далеко не закончено, Кунар. – Капанадзе, уловивший некие интонации в голосе собеседника, интуитивно сделал шаг навстречу: – А ты ничего не хочешь мне рассказать?

Молчание длилось довольно долго. Потом Кунар произнес как-то зло:

– Вот что, подъезжай ко мне в офис. Там переговорим.

– Уже еду…

Капанадзе встречал у дверей Северной башни Москва-Сити лощеный молодой и приторно-вежливый сотрудник в стандартном сером костюме.

– Григорий Павлович просил проводить вас. – Он ослепительно улыбнулся, демонстрируя, что у него отличный дантист, перепиливший родные зубы на металлокерамику.

Они поднялись под небеса. В просторном зале для переговоров огромный круглый стол, стулья и кресла из стали, дерева и кожи были выдержаны в стиле хай-тек. Окно во всю стену открывало изумительный вид на Москву.

Минут пять Капанадзе любовался пейзажем. Наконец, появился осунувшийся Кунар. Он крепко пожал протянутую руку и пригласил присесть в кресла.

У Капанадзе сложилась схема разговора. Но Кунар сразу ее поломал:

– А знаешь, как я в бандиты попал? Как боевой офицер, раненный за Родину, вернувшийся из ада, очутился в бандитской бригаде с какими-то недоносками?

– Перелом эпох, – пожал плечами Капанадзе. – Многие сильные люди тогда эту карьеру выбрали.

– Э, нет. Меня попросили ее выбрать. Расцвет перестройки. КГБ тогда активно пытался взять под контроль растущие, как грибы в теплый дождь, банды. Посчитали, что этот процесс невозможно обратить вспять, но можно возглавить.

– И ты…

– И меня включили в эту программу. А в начале девяностых все рухнуло. Цели у конторы стали мутные и неясные. Последний подарок от родного КГБ – в девяносто первом куратор уничтожил мое личное дело. И сказал – теперь ты сам за себя.

– Интересно девки пляшут.

– У нас сегодня день откровенности, Сережа. Диктофоны и радиомикрофоны в этой комнате не работают. Так что мы можем говорить все как на духу. Все равно подтвердить эти слова нечем будет.

– Нет у меня диктофона. Можешь проверить.

– Значит, я в тебе не ошибся.

– Тогда рассказывай, как получилась с Мопсом эта замутка.

– Да как только он связался с Маргаритой, у меня дурные предчувствия возникли. Я предупреждал – таким образом его хотят взять под контроль. Или отжать бизнес. Но у него же любовь до гроба, старого дурака!.. Постепенно он начал что-то понимать и стал предпринимать робкие попытки выбросить ее за борт. Тогда состоялось первое покушение.

– И вы решили, что это она?

– А больше некому. Маргарита была главным звеном, которое придавало этому покушению смысл. Она бы распоряжалась активами. И много чего смогла бы под чутким руководством старших товарищей.

– Эта смогла бы.

– Потом по некоторым каналам я узнал, что Мопса решили окончательно списать. И в ближайшее время его грохнут.

– В полицию сходить западло было?

– Не смеши, Сережа. Какая полиция тут поможет? Когда убьют, тогда и приходите – у вас ведь так. Ничего бы вы не смогли сделать. Его бы все равно грохнули. Нужно было устранить причину.

– А для начала узнать, откуда ветер дует, – кивнул Капанадзе.

– Точно. Заказчика мы не знали. На кого работает Маргарита – не знали. Из крыши только Вован возник, как черт из табакерки, – человек без ясного прошлого. И над Мопсом приговор висит. Лучше в таком случае исчезнуть.