— Прекрати, — шепотом велела девушка, хотя это считалось невероятной грубостью.

— Мы так счастливы! — ответила мать, хлюпая носом. «Мы?»

Киннитан пребывала в ужасе и от того, что ее избрали, и от необычности происходящего. Несмотря на понятную гордость — ведь ей удалось привлечь внимание самого могущественного человека на земле! — девушка твердо знала: она не хочет выходить замуж за автарка. В нем было нечто пугающее. Киннитан не могла сказать, что именно, но дело не в его безграничной власти и не в странных жестоких причудах, о которых ей приходилось слышать. Она рассмотрела в его глазах то, чего не встречала раньше у людей. Такой взгляд она когда-то видела у лошади, сбросившей седока. Всадник запутался ногой в стремени, а лошадь тащила его по людной базарной площади, пока он не умер. Один из солдат навсегда успокоил ту лошадь стрелой, но голову упавшего человека уже размозжило о мостовую. Когда лошадь умирала с кровавой пеной на губах, Киннитан увидела ее глаз, вращавшийся в глазнице. Это был взгляд существа, больше не различающего реальности.

Именно такие глаза были у автарка, хотя выглядел он абсолютно спокойным и происходящее его явно развлекало. Киннитан совершенно не хотела принадлежать ему, ложиться с ним в постель, раздеваться для него, ощущать его прикосновения, пускать его в себя, пусть даже он и был воплощением бога на земле. От одной мысли обо всем этом девушку начинала бить дрожь.

Впрочем, у нее не оставалось выбора. Отказаться значит умереть. Но хуже всего то, что перед этим и отца, и мать, и сестер убьют у нее на глазах, и их смерть, как она подозревала, не будет быстрой.

— Где родители девушки-пчелы? — вдруг спросил автарк. При звуке его голоса все смолкли. Кто-то тихонько кашлянул от напряжения.

— Они пред тобой, Бесценный, — ответил пожилой мужчина в церемониальных одеждах из серебристой ткани.

Он указал туда, где отец и мать Киннитан распростерлись на каменном полу. Девушка вдруг осознала, что не приняла должной смиренной позы, и опустила голову. Она догадалась, что человек в серебристых одеждах — это Пиннимон Вэш, старший министр.

— Подведи их ко мне, — приказал автарк. Голос его был твердым и довольно высоким. Кто-то снова кашлянул. В абсолютной тишине, наступившей после последних слов живого бога, звук этот показался очень громким. Как хорошо, что родители Киннитан молчали.

— Согласны ли вы отдать вашу дочь в невесты богу? — спросил министр у отца и матери Киннитан.

Они сгорбились и не решались поднять глаза. Несмотря на собственные страдания, девушке стало стыдно за отца. Чешрет был священником и имел право стоять перед алтарем Нушаша — почему же он не в силах смотреть в глаза автарку?

— Согласны… мы согласны, — ответил отец. — Для нас это такая честь… что… мы…

— Да-да, конечно. — Золотым пальцем автарк постучал по деревянному сундучку. — Отдайте им деньги, Джеддин, и пошлите людей, чтобы помочь добраться до дома.

Один из «леопардов» — тот, что смотрел на нее недавно, — отдал команду, и двое воинов с мушкетами вышли вперед. Они подняли сундучок; видно было, что он очень тяжелый.

— Стоимость десяти лошадей в серебре, — объявил автарк. — Щедрая плата за честь ввести вашу дочь в мой дом. Вы согласны?

Солдаты с сундучком уже пошли к выходу. Родители Киннитан неуклюже последовали за ними, стараясь не упускать добычу из виду, но при этом не смея повернуться спиной к автарку.

— Вы так добры, повелитель Поднебесья, — ответил отец, не переставая кланяться. — Это слишком большая честь для нашего дома…

Мать Киннитан снова зарыдала. Наконец они покинули зал.

— Итак… — начал автарк. Кто-то снова кашлянул, и он поморщился: — Кто это? Подведите его ко мне.

Трое «леопардов» спустились с возвышения и пошли через зал, подняв начищенные мушкеты. Толпа расступалась перед ними. Потом они вернулись к автарку, таща за собой хрупкого молодого человека. Толпа отступила еще дальше, будто молодой человек страдал страшной болезнью. Впрочем, по-видимому, так оно и было, раз он рассердил живого бога.

— Ты, наверное, ненавидишь меня, раз позволяешь себе прерывать мои речи кашлем? — спросил автарк.

Когда солдаты отпустили молодого человека, тот рухнул на колени и в ответ на слова повелителя лишь тряс головой и плакал от страха. Лицо его посерело.

— Кто ты? — продолжал автарк.

Но молодой человек не в силах был выдавить из себя ни слова. Старший министр, откашлявшись, ответил за него:

— Он писарь, ведет бухгалтерские книги в министерстве финансов. Он хорошо считает.

— Это умеют делать тысячи торговцев на птичьем рынке. Думаю, его следует убить. Ты можешь сказать что-нибудь в его защиту, Вэш? Он злоупотребил моим терпением.

— Вы правы, Бесценный. Он злоупотребил вашим терпением. — Старший министр развел руками, словно бесконечно сожалел о случившемся. — В его защиту могу сказать одно: он очень старательный работник, и его любят другие писари.

— Правда?

Автарк разглядывал искусно выложенный плиткой потолок и длинным пальцем почесывал нос. Похоже, ему изрядно надоел этот диалог.

— Ладно, вот мой приговор, — объявил он. — «Леопарды», уведите провинившегося. Поколотите его железными прутьями и переломайте ему кости. Если после этого он выживет, пусть его друзья из министерства финансов заботятся о нем, кормят его… ну и так далее. Посмотрим, насколько сильна их дружба.

Огромная толпа одобрительно загудела, восхищенная мудростью автарка, а Киннитан с трудом сдержала крик ужаса. Молодого человека подхватили за руки и потащили. Ноги его волочились по полу, и за ним оставался мокрый след, словно за улиткой. Он потерял сознание. Трое слуг бросились суетливо вытирать каменный пол.

— Так вот, девушка… — произнес автарк все еще раздраженным тоном.

Сердце Киннитан сильно забилось. Неужели она больше не нужна ему? Не собирается ли он убить и ее? Автарк только что купил ее у родителей, как цыпленка на рынке, и теперь никто пальцем не пошевельнет, чтобы спасти ее жизнь.

— Встань рядом со мной, — приказал он.

Ей удалось заставить себя подняться по ступеням на возвышение. Она подошла к Соколиному трону и опустилась на колени, несказанно радуясь тому, что не чувствует при этом дрожи в ногах. Девушка прижалась лбом к прохладному камню, страстно желая, чтобы время остановилось. Если бы она могла навеки остаться на этом месте и никогда не узнать о том, что ожидает ее в будущем! Сильный сладкий запах заполнял воздух, и Киннитан боялась, что он заставит ее чихнуть. Невесту окружила толпа священнослужителей. Они брызгали на нее благовониями из бронзовых чаш, чтобы пропитать девушку ароматом, достойным автарка. Она видела все это из-под полуприкрытых век.

— Тебе очень повезло, девочка, — шепнул ей Пиннимон Вэш. — Тебя возвысили над всеми женщинами на земле. Ты это понимаешь?