– И Бэкхем.

– Вот именно!

Баз отодвинул свою тарелку, не доев половины. Судя по жесту, ему надоело на нее смотреть, и он потянулся за пачкой сигарет. Скоро он вышел из-за стола, а глядя на него, поднялись и остальные гости. Все опять топтались на полу с наполненными бокалами. Встав из-за стола, Себастьян очутился в одиночестве. Он почувствовал себя невидимкой, забытым, как упавший под стол комочек жевательной резинки. Он был очень далек от самой совершенной версии себя самого, и даже если бы ему удалось извлечь ее на свет божий, от этого бы ничего не изменилось. Даже в своей наисовершеннейшей версии его «я» никуда не годилось в предложенных условиях. Он перешел в угол, где стояли диван и кресла, и уже хотел было присесть, как вдруг его взгляд нечаянно упал на какую-то дверцу возле лифта.

Дверь вела в небольшую библиотеку. Комнатка была битком набита книгами, и он сразу догадался, почему их туда загнали. Книги не гармонировали со стильной, одухотворенной пустотой гостиной. Себастьян остановился, рассматривая книги. Там были путеводители Андерса Бие, представленные целым рядом маршрутов. Себастьян вынул один экземпляр, быстро пролистал. Книжка была написана на норвежском языке, в ней описывался его родной город. Он бегло проглядел картинки, прежде чем поставить ее на место. Затем он подошел к письменному столу. На нем тоже лежали путеводители и стопка заметок, а среди них статья, вырванная из какого-то журнала. Сверху в углу была написана дата: 12.09.98, рядом название печатного издания. Журнал, посвященный конному спорту. Себастьян взял со стола статью и посмотрел на картинку. На снимке была изображена семья: отец, в спортивном костюме для верховой езды, рядом с ним – лошадь, весьма впечатляющий экземпляр. Слева от него стояла дама, вероятно жена. Женщина была маленького роста, она явно старалась выжать из себя неестественную, натянутую, улыбку. Справа от мужчины стоял мальчик лет двенадцати-тринадцати, темноволосый, с ясными карими глазами. У мальчика было серьезное выражение. Он тоже был в спортивном костюме. Себастьян заглянул в текст, он был французский. Себастьян сразу же узнал это имя. Жак Жилу. С семьей. Ну, разумеется! Интересно, ей нечаянно попалась эта статья? Или она годами специально собирала все, что встречала об этой семье, успокаивая собственную совесть? Нет, не может быть! Должно быть, это было случайное совпадение.

– Увидел, кто там на снимке?

Себастьян вздрогнул и обернулся. В дверях с бокалом в руке стояла Юлианна. Она улыбалась, но лицо выражало безнадежность. Волосы ее были собраны в высокую, как бы небрежную, прическу. Алый рот. Матовая кожа. В слабом свете она казалась собственной фотографией.

– Я не хотел шпионить, – сказал Себастьян.

– Да ради бога! – сказала она и подошла ближе. – Статья попалась мне нечаянно.

– А я думал, что ты боишься лошадей.

– Я люблю на них смотреть, они очень красивые.

Она сделала большой глоток из бокала. Взгляд ее показался Себастьяну каким-то не таким, скрытным, что ли.

– Тебе, наверное, не надо бы пить, – сказал Себастьян. – В твоем положении.

Она вымученно засмеялась:

– Ты тоже об этом читал?

– Я видел снимки.

– Уверяю тебя, единственное, что было у меня в животе в тот вечер, это солидная порция карри. И кроме того: кто мог быть виновником этого положения? Уж во всяком случае не Баз! Базу дети до лампочки!

Она опять хохотнула тем же монотонным смешком. В этот момент она вдруг посмотрела открыто, и на секунду Себастьян смог заглянуть ей в глаза до самого дна. Он сделал шаг ей навстречу. Лицо у нее было обнаженное, ранимое. Она чуть покачнулась, словно сейчас упадет ему навстречу. Он поднял руку, но не осмелился до нее дотронуться. Она медленно отвернулась, чтобы уйти прочь.

– Лайза на кухне, – сказала она. – Ты же ради нее пришел, верно?

Он глядел ей в затылок, на выбившиеся прядки, завитками упавшие на шею, на двигающиеся под платьем лопатки.

– У нее много друзей, – сказал он.

– У Лайзы особый дар знакомиться с людьми. У нее очень много разных контактов. Но не смотри так озабоченно. Мне кажется, тебя она выделяет.

Она напоследок еще раз одарила его улыбкой и скрылась за дверью. Себастьяну захотелось пойти за ней следом, удержать ее, попросить, чтобы она не уходила. Но он остался стоять на месте в библиотеке, глядя на приоткрытую дверь. Он снова очутился один.

Из-за прутьев клетки на него смотрела птичка. Ее задвинули на дальний угол письменного стола. Птица сидела не шелохнувшись, только по глазам было заметно, что она живая. Грудка – почти голая. Дно клетки было устлано сплошным слоем перышек. Себастьян подошел к клетке. Он просунул в решетку палец, но ничего не происходило. Птичка не реагировала, словно была под наркозом. Тоска, да и только.

– Что ты там делаешь?

На пороге, прислонясь к косяку, стояла Лайза.

– С птицей что-то не в порядке, – сказал Себастьян.

– У него депрессия, – сказала Лайза и подошла к Себастьяну. – Правда, Гарри? Его зовут Гарри, он – длиннохвостый попугайчик. Вообще-то его имя Грязный Гарри,[26]но мы зовем его просто Гарри. Он начал выщипывать себе перья в самый прайм-тайм. Да, представляешь себе, он тоже участвует в программе! Обычно он ведет себя очень забавно. Сама не знаю, что с ним стряслось. Вдруг ни с того ни с сего принялся выщипывать себе перья! Ну, сам понимаешь, зрелище было малоприятное. Но ему назначили прозак, так что скоро у него все наладится.

– Как ты думаешь, он понимает, что его показывают по телевизору?

– Не имею представления! Я не ветеринар и не зоопсихолог. Для этого у База есть другие люди. Но послушай, нельзя же нам тут все время стоять. Не хочешь вернуться со мной в гостиную?

Себастьян чуть-чуть скривил рот, оперся рукой на книжную полку:

– У тебя в Лондоне много знакомых.

– У меня много знакомых не только в Лондоне, – сказала она.

Она подошла к нему совсем близко и, глядя в лицо, положила руку ему на плечо. У Себастьяна перехватило дыхание. Она улыбнулась, и он рассыпался на мелкие осколки. Он чувствовал, как в нем запульсировала каждая жилка.

– Пошли, – сказала Лайза.

И он пошел за ней.

В последующие недели он часто виделся с Лайзой. Как правило, их встречи происходили по ее инициативе, поскольку она вообще была энергичнее и настойчивее. Он сам понимал, что людям с ним непросто, его ответы были немногословны, и беседа часто замирала. Лайза была говорлива и полна кипучей энергии. Себастьян был как выдохшаяся газировка. Он редко задавал вопросы личного характера, так как учитель флирта предостерегал от слишком настойчивого вторжения в личное пространство партнера как в смысле физических контактов, так и в том, что касалось копания в прошлом. Для Себастьяна личное пространство Лайзы начиналось на середине стола, а в том, что касается прошлого, включало в себя все отношения с людьми, какие у нее были прежде. Он не смел спросить ее о том, что для нее значит их общение, почему она звонит ему каждый день, присылает электронные послания и каждую встречу завершает поцелуем, который невозможно истолковать ни в ту, ни в другую сторону. Иногда он дотрагивался до нее, гладил по голове и обнимал за шею. Испытывает ли она к нему влечение? Это трудно было понять. Себастьян начал делать перед сном упражнения для рук. Затем, посмотрев в зеркале на свои худые бицепсы, с сомнением качал головой.