Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И хотя железнодорожным компаниям наконец пришлось начать отчислять деньги в счет погашения своего долга перед американским народом, выдающийся историк Ричард Уайт отметил, что в сумму погашения входили простые, а не сложные проценты: "Толкование суда оказалось невероятным подарком для железных дорог", - подметил Уайт в своей книге "Railroaded". Казалось, правительство штата достигло предела в ограничении деятельности Стэнфорда и компании. Федеральное правительство должно было вмешаться с гораздо большей силой, прежде чем вся история начнет раскрываться.
В начале 1870-х годов Стэнфорд нашел новое средство для удовлетворения своих все более экстравагантных желаний. Первые тонкие изменения стали заметными сигналами того, что он больше прислушивается к уютному шепоту придворных, чем к неприятным крикам критиков. Еще до конца 1870 года он изменил свой официальный бланк письма, напечатав его крупным шрифтом и вывесив на видном месте надпись "President's Office". Вскоре он начал демонстрировать гораздо больше, чем это.
В то время как Стэнфорд, не жалея денег, ездил на первоклассных итальянских гоночных машинах, немецких седанах класса люкс или стильных высокотехнологичных автомобилях, он обратился к скаковым лошадям. В какой-то момент у него было 775 лошадей. Через несколько лет это перестало его устраивать. Хотя у него не было формального образования, он стал членом Калифорнийской академии наук и заставил свои полки увесистыми книгами, переплетенными в пергамент с позолотой. Он давал своим лошадям имена, которые были данью технологическому прогресс: Электричество, Электро Бентон и Элек trician.
Не обращая внимания на риск прослыть дилетантом, он стал проводить время, размышляя о том, все ли четыре копыта дорогих зверей в его конюшне когда-либо были в воздухе одновременно. Ответ стал парадигмой для иппологов и историков фотографии. Но для Стэнфорда даже такое своеобразное и несерьезное занятие превратилось в сплошной конфликт, в котором его постоянно раздувающееся эго столкнулось с эксцентричным оператором, склонным к смертоносному насилию.
Где-то в 1872 году Стэнфорд познакомился с Эдвардом Майбриджем - он неоднократно менял свое имя и написание на такие варианты, как Эадвард и Майгридж, - и нанял его для съемки своего богато украшенного особняка в Сакраменто. Вскоре президент железной дороги, у которого, как оказалось, появилось свободное время в связи с завершением строительства кросс-континентальной дороги, попросил фотографа встретиться с ним на местном ипподроме, чтобы посмотреть на призового скакуна Стэнфорда - Окцидента, имя которого было сознательной или нет данью уважения к Западу. Он сказал оператору, что хочет, чтобы тот посмотрел, поднимается ли этот зверь на всех четырех копытах в воздух.
Он поручил Мюбриджу придумать, как это определить. И ему это удалось. Технологический подвиг стал международной новостью.
Но не так сильно, как то, что случилось на следующий год. Именно тогда внезапно ставший знаменитостью фотограф со смешным именем, дикой бородой, прической до Альберта Эйнштейна и странными манерами вошел в коттедж в городке Напа, примерно в пятидесяти милях к северу от Сан-Франциско, и в упор застрелил грабителя с сомнительной европейской родословной, который соблазнил и оплодотворил гораздо более молодую жену Майбриджа. На суде он признал себя невменяемым. Он был достаточно эксцентричен, чтобы справиться с этой задачей, и присяжные оправдали его. Вскоре после этого он вернулся к работе на Стэнфорда, чьи конюшни сильно разрослись, наряду с несколькими другими весьма дорогостоящими увлечениями. Фотографирование лошадей в галопе оставалось одним из них. Но его размышлений стало еще больше. Мюбридж, довольный тем, что работает с человеком, чьи глубокие карманы оплачивают чрезвычайно дорогое оборудование, разработал сложный набор механизмов, позволяющих не только снимать бегущих лошадей, но и видеть их в движении, проносящихся мимо. Многие до сих пор считают этот подвиг одним из первых серьезных достижений.
Ситуация изменилась, когда Стэнфорд подстрекнул своего друга-врача Дж. Д. Б. Стиллмана к публикации книги под названием "Лошадь в движении". Это стало началом пожизненной вражды между президентом железной дороги и фотографом-новатором. Майбридж подал в суд, заявив, что Стэнфорд присваивает себе то, что является его достижением. Стэнфорд настаивал.
Он был идейным вдохновителем процесса, заявив: "Муйбридж был инструментом, но идея была моей". Фотограф проиграл судебный спор, и Стэнфорд сохранил славу, пусть и запятнанную.
У "Большой четверки" как группы были свои, гораздо более серьезные проблемы. Их репутация была еще больше запятнана дурной славой, которую вызвала типичная компания по отмыванию денег "Контракт и финансы", "Большая четверка" уничтожила это предприятие и основала то, что должно было стать их следующим решением: "Западную девелоперскую компанию". Сформированная в 1874 году, она переняла все функции Contract and Finance, но на этот раз "большая четверка" не стала совершать глупую пиар-ошибку, назначив президентом Чарльза Крокера или кого-либо еще, тесно связанного с железной дорогой. Зато они приняли оглушительно противоречивое решение использовать Western Development Company для строительства трех самых показных особняков в Соединенных Штатах. Стэнфорд, не удовлетворившись своим вычурным особняком в Сакраменто, построил первый из четырех. Даже Хантингтон поначалу был в шоке.
В 1873 году железная дорога Стэнфорда и компании переместила свою штаб-квартиру из столицы штата Сакраменто, как многие уже давно опасались, во все более гламурный и, безусловно, важный к тому времени город Сан-Франциско. В связи с серьезным экономическим спадом в стране это было хорошее время для покупки недвижимости, но не очень удачное для президента компании, которая быстро превращалась в доминирующую корпорацию на Западе и переживала одну атаку за другой. "Для многих жителей Сан-Франциско, - отмечает один историк, - было достаточно того, что быстрое начало индустриализации обеспечивало социальную мобильность только для элиты белых воротничков; еще более возмутительными эмблемами жадности и излишеств железнодорожной олигархии были диковинные дворцы, растущие на вершине Ноб-Хилл".
Недвижимость, которую начал собирать Стэнфорд, находилась на вершине одного из многочисленных холмов Сан-Франциско, который в то время не отличался особой привлекательностью, разве что был одним из самых высоких в центральной части города и открывал великолепный вид на залив, Золотые ворота и синее ветреное море.
Строительство дома заняло два года, но когда оно было завершено, особняк раскинулся на большей части вершины холма, состоящий из пятидесяти комнат и занимающий более сорока тысяч квадратных футов. По показному великолепию он не уступал самым вульгарным домам нуворишей в Ньюпорте, Род-Айленд. В то время это был один
