Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что-то темное и собственническое обожгло мою грудь, когда я услышал, как он говорит о Серафине.
— Она больше не девственница.
Савио с любопытством посмотрел на меня, потом покачал головой и недоверчиво рассмеялся.
— Ты действительно заставил ее добровольно лечь с тобой в постель. Черт, Римо, ты, должно быть, свел с ума эту девчонку.
Я усмехнулся.
— А завтра я искупаюсь в своем триумфе и пришлю Данте простыни.
Савио рассмеялся, подошел ко мне и осушил стакан, который я налил себе.
— Для твоего извращенного ума и всего извращенного дерьма, которое он придумывает. Ты хотел сломать ее, и ты сломал ее.
Я оставил его стоять там, не в настроении больше говорить о Серафине. Мое тело жаждало ее, большего. Всего.
Войдя в спальню, я обнаружил, что кровать пуста, если не считать испачканных простыней. Я пошел на звук льющейся воды в ванную.
Серафина скорчилась под душем, и это зрелище вызвало неприятный укол в груди. Я выключил воду и опустился перед ней на колени.
— Посмотри на меня, — сказал я. — Посмотри на меня, Серафина.
Ее голубые глаза выражали боль и вину, когда я заставил ее поднять лицо.
— Если это поможет, попытайся убедить себя, что я изнасиловал тебя, — пробормотал я. — Может быть, ты начнешь верить в это.
Ненависть вспыхнула в ее глазах, и на этот раз это не вызвало у меня трепета.
Я встал, расстроенный реакцией своего тела. Я вернулся в спальню и снял с кровати простыни, не желая, чтобы они были испорчены. Серафина, вероятно, попытается сжечь их, чтобы уничтожить любые доказательства того, что мы сделали, но она не могла сжечь память. Прежде чем вернуться к Серафине, я выбросил их в коридор. Теперь она стояла, вцепившись пальцами в край душевой кабинки, прижав другую руку к животу. Она сделала шаг, поморщившись.
Я придвинулся ближе, и ее взгляд метнулся к моим окровавленным бедрам. Она поморщилась.
— Почему бы тебе не помыться?
— Потому что я хочу помнить.
— А я хочу забыть, — отрезала она.
— Ты должна признаться в своих действиях, Ангел. Ты не можешь убежать от них, — сказал я, останавливаясь перед ней.
Ненависть закружилась в ее голубых глазах, но не вся она была направлена на меня.
— Уходи. — я прищурился. — Уходи! — прохрипела она.
— Тайленол поможет тебе справиться с болью.
Я повернулся и пошел к двери.
— Я не хочу, чтобы боль ушла. Я заслужила этого, — пробормотала она.
Я остановился в дверях и бросил взгляд через плечо, но Серафина не смотрела на меня. Она смотрела в пол.
Я вышел из ванной, взял новые простыни из шкафа и бросил их на кровать, прежде чем выйти и запереть дверь спальни. Сунув сброшенные простыни под мышку, я поколебался. Я не мог точно сказать, что именно, но что-то не устраивало меня. Игнорируя это ощущение, я спустился вниз.
Нино преградил мне путь, когда я направился в игровую комнату. Он тоже был в одних трусах. Его глаза скользнули вниз к испачканным простыням, затем ниже к моим бедрам, прежде чем он поднял брови.
— Не думаю, что это менструальная кровь.
— Вовсе нет. Это падение Данте.
Нино последовал за мной в той раздражающей, задумчивой манере, которая была у него, когда он не одобрял то, что я делал.
— Не только его падение.
Я прошел в кабинет. Офис нашего отца. Это была одна из немногих комнат, которые мы оставили, но ни один из нас не работал в ней. Я прищурился, глядя на него.
— Ты имеешь в виду Серафину?
— Она погибнет в глазах своей семьи, в ее кругах. Некоторые могут даже посчитать ее действия предательством. Она девушка, и Данте не убьет ее за это, но ее будут избегать… если ей вообще позволят вернуться домой. Полагаю, теперь, когда ты получил то, что хотел, ты намерен отослать ее обратно.
Что-то в его голосе вывело меня.
— Я еще не получил от нее всего, чего хотел. Даже близко. И она останется, пока не даст мне все, что я пожелаю.
Нино встал передо мной.
— Это все еще из-за мести?
— Речь никогда не шла только о мести. Речь идет о том, чтобы уничтожить наряд изнутри, а не просто отомстить.
Я обошёл его и пошёл искать что-нибудь, во что можно было бы завернуть простыни. Наконец я нашел коробку и запихнул их внутрь.
— Не теряй себя в игре, которую не можешь полностью контролировать, Римо.
Беспокойство в его голосе заставило меня поднять глаза. Я тронул его за плечо.
— Когда это я контролировал ситуацию? Потеря контроля мое любимое занятие.
Губы Нино дрогнули.
— Как будто я этого не знаю. — выражение его лица снова стало серьезным. — За последние несколько недель ты провел много времени с Серафиной. Ты нужен нам, Римо. Каморра не может рисковать бесконечным конфликтом с нарядом. Идти на убийство.
— Эти простыни острие моего ножа. Ты поможешь мне с запиской Данте и ее семье?
Нино вздохнул.
— Если это положит этому конец, то да.
Я порылся в старом деревянном столе в поисках причудливой канцелярской бумаги и достал ручку.
— А теперь давай придумаем, как лучше всего их раздавить. Я подумал, что мы могли бы начать со ссылки на традицию кровавых простыней Фамильи для дополнительного удара.
Нино покачал головой.
— Я рад, что ты мой брат, а не враг.
ГЛАВА 17
• ────── ✾ ────── •
СЕРАФИНА
Я стояла возле кровати, не в силах пошевелиться. Белые простыни исчезли, простыни покрытые моей кровью. Римо забрал их, и я знала почему.
Я на мгновение закрыла глаза. Он пошлет их моей семье. Они выяснят, что произошло. Что они подумают? Возненавидят ли они меня? Прогонят меня?
Это не изнасилование. Я не могла защитить свои действия. Не было ни силы, ни пыток, ни насилия. Сэмюэль рисковал жизнью ради меня. Мужчины погибли из-за меня, и я предала их всех.
Я отвернулась от кровати, не в силах вынести ее присутствия, и направилась к окну. Я забралась на подоконник, морщась от резкой боли между ног. Болезненное напоминание, в котором я не нуждалась. Каждое мгновение того, что я сделала, было выжжено в моей памяти, яростно пылая, когда я закрыла глаза.
Я спала с Римо Фальконе.
Капом Каморры.
Моим врагом.
Не с Данило. Не с моим женихом.
Мой взгляд упал на брошенное на тумбочку обручальное кольцо. Я не надевала его сегодня, и теперь я никогда не смогу носить его снова, не чувствуя