Киллер стиснул зубы в каком-то непонятном оскале, но промолчал. Рокотов выждал около минуты, потом с сожалением хлопнул себя двумя ладонями по коленям и рывком поднялся на ноги.

– Он сам за себя решил! Начинайте выжимать из него все, что можно, под диктофон и на камеру. К вечеру материалы затребует президент.

– Подождите, – вдруг сказал киллер, смахнув со лба испарину.

– Я уже ждал, – ответил, не оборачиваясь, Рокотов. – Больше, извини, не располагаю временем. Я сказал тебе, что дело в цене.

– Подождите же, – уже взволнованно заговорил киллер, – я буду добровольно сотрудничать с вами. Задавайте ваши вопросы.

– Я тебе не попугай, – оборвал раненого Рокотов. – Вопросы были заданы, теперь твоя очередь открывать кран и извергать поток информации. Ну, впечатли меня!

– Валииди все равно покойник. Вы правильно поняли, что я прибыл для того, чтобы устранить его. Там, в Сирии, его считают ненадежным. Но ситуация в стране и внутри оппозиционных структур такова, что прислали меня, а не доверили акцию местным. Даже вашим чеченцам не доверили. Вы взяли меня, но они пришлют другого. Он попытается вернуться на родину, но его, скорее всего, перехватят по дороге. И попытки устранить вашего президента будут повторяться. Такое решение принято в руководстве.

– Есть ощущение, что ваше руководство куда-то торопится. Нет?

– Я догадываюсь, но не могу гарантировать. Скорее всего, в нашем руководстве кое-кто боится, что их соратники по движению первыми договорятся с Россией. Такая тенденция уже существует.

– А ты неплохо осведомлен для простого наемного убийцы.

– Я не простой наемный убийца, я инструктор элитного центра по подготовке спецподразделений. И участник движения.

Ночь, проведенная в деревне, дала положительные результаты. Майор Лосев не подвел и добросовестно возил Коневского и Пашу по дальним хуторам и заимкам, помогал беседовать с мужиками, они трижды останавливались у придорожных кафе. Информации получили о безобразиях на трассе много, но о пропавшем байкере ничего нового так и не узнали.

Зато ночь в чистом доме одинокой женщины – тети Василины, – на старинных пуховых перинах, в которые твое чистое тело погружается, как в волны нежной морской пены, откуда вышла Венера. Баня, сто граммов под холодец и соления и пять часов отдыха! Сказка!

Утром хмурый Коневский растолкал Пашу и ошарашил тем, что на часах было уже половина восьмого. С учетом того, что легли они в час ночи и планировали подняться в шесть утра, это было катастрофой. Столько дел, такие прогоны на этот день были запланированы, что теперь хоть не ешь, а только нагоняй и нагоняй упущенное время.

Наскоро умывшись у колодца с ледяной водой и позавтракав свежими, с жару, котлетами с домашней лапшой, оперативники сердечно попрощались с тетей Василиной, рассыпаясь в благодарностях и комплиментах. Хозяйке было не больше пятидесяти, но в деревне ее все звали не как обычно принято в деревнях – по отчеству. «Матвеевна» или «Матвевна» к ней абсолютно не шло. Это был образ типичной доброй, сердобольной тетушки. В нем было все: и пышное тело, и румяная улыбка, и необыкновенно теплые глаза. Так и виделось, что в эти двери то и дело шныряют местные босоногие пацанята, а тетя Василина угощает их горячими пирожками или ватрушками.

Хозяйка только укоризненно махала чистым полотенцем на гостей, мол, за гостеприимство не благодарят. Но ее как раз благодарить хотелось. Повеселевший Коневский особенно разошелся в рассыпании благодарностей, видимо, смирившись с тем, что дневной график еще больше уплотнился, как вдруг в их машине отчетливо раздался звонок мобильного телефона.

– Это что… – пробормотал Паша, нащупывая в кармане свой телефон, – в смысле, чей?

– Ни фига себе, – с тем же недоумением ответил Коневский, держа в руке свой телефон и нащупывая на поясе служебный спутниковый. – Мистика какая-то!

– Кто у нас был в машине вчера? – посмотрел на напарника Паша. – Кто мог оставить или выронить телефон? Участковый, Лосев?

– Он при мне звонил, когда мы уже и машину заперли, – возразил Коневский, – а больше за весь день никого посторонних мы…

Они подошли к машине и, открыв дверь, заглянули на пол у задних сидений. Там вибрировал на резиновом коврике и перекатывался с места на место черный и довольно приличный телефон. Стоил он не меньше восьми – десяти тысяч, значит, не лесоруб какой-то его оставил, не рабочий с киномонтажа.

– Это телефон Волошука, – вспомнил Коневский. – Вот мы лопухи с тобой! Я же когда ее обыскивал, кидал вещи на сиденье. Ничего необычного в его карманах не нашли, а потом мы его отдали местным операм из ФСБ. А телефон, видимо, упал на пол, и мы это не заметили.

– Если бы мы его допрашивали, – кивнул Паша, – если бы мы раскручивали его дело, то сразу же подумали о телефоне и его контактах. Они там тоже об этом подумают, но когда к нам обратятся с вопросом, а был ли у него телефон?

Коневский почесал свой крючкообразный нос, ругнулся тихо и взял телефон в руки.

– Да, – ответил он, пытаясь копировать голос Волошука.

– Толик, ты? Чего трубу не берешь? – отозвался в трубке высокий торопливый голос. – Давай к нам в темпе! Ждем уже час, а нам ехать весь световой день. Ты нас без крыши оставить хочешь.

– Башка трещит, – ответил Коневский, придумав, как объяснить то, что его голос не совсем похож на голос Волошука.

– Иди ты со своей башкой! – взорвался голос на том конце. – Ты совсем зажрался, как только тебя пристегнули. Бабки тебя портят, Толя! Через сколько будешь, а то мы уже погрузку начали?

– Я уже в машине…

– Давай в темпе! А то нам все еще уничтожить надо перед отъездом.

Коневский некоторое время послушал короткие гудки, а потом опустил руку с телефоном. Он пересказал дословно весь разговор Паше и замолчал, хмуро глядя на телефон.

– Ну и в каком разговоре я участвовал, что мы обсуждали?

– Ясно, что речь идет о перевозке чего-то не совсем законного, – пожал плечами Паша. – Ясно, что Волошук нужен был им как сопровождающее лицо, которое будет прикрывать груз перед возможными проверками на дороге.

– А что он нам упоминал о Хасане и карьере? – заулыбался Коневский. – Помнишь, про курьеров он говорил, что они по всему краю разъезжают. Что они могли возить от Хасана?

– Хасан не лидер местного бандподполья, – покачал головой Паша, – он не идеолог повстанческого движения. А если учесть его разногласия с Валииди, что он его начал шантажировать, то Хасан был только бандитом и дела у него были соответствующие.

– Точно, – еще шире заулыбался Коневский. – И более гнусного дела, чем распространение наркотиков, придумать сложно. Самый доходный бизнес во все времена. Ну, абориген, вспоминай, где у вас под Читой есть карьеры.