*******

«Я твой Король. Ты подчинишься мне, шут».

«Я нашёл женщину, следовательно можно сказать, что я начал игру, мой господин. Позволь её закончить».

Король Фибн’эара заколебался, и Адам вцепился мёртвой хваткой в его нерешительность.

«Мой Король, она отвергает снова и снова мужчину, который доставлял удовольствие нашей Королеве. Она унижает его».

Король поразмыслил над этим минуту. Он крадёт женскую душу, говорила мечтательно его Королева. Он никогда не видел подобного выражения на лице Эобил за все их столетия вместе, за исключением тех моментов, когда сам был ему причиной.

Ярость закипала в венах Короля. Он не хотел отказываться от этой игры не меньше Адама – он смотрел и смаковал каждое мгновение страданий Ястреба.

Фибн’эара пристально посмотрел на шута. «Клянёшься чтить Договор?»

«Конежно, мой господин», легко солгал Адам.

Смертный доставлял удовольствие моей Королеве, подумал Король. «Она остаётся», сказал он решительно и исчез.

«Добро пожаловать, милорд». Приветствие Рушки звучало достаточно радостно, но Хоук почувствовал, что в нём как-то странно не хватало теплоты. Тёмные круги выделялись на оливковой коже под усталыми глазами старика, и они были покрасневшими, то ли от слишком близкого сидения у дымящегося костра, то ли от пролитых слёз. И Хоук знал, что Рушка не плакал.

Хоук молча стоял, когда мужчина пробежался мозолистой рукой по чёрным волосам. Они были щедро испещрены сединой, его грубое лицо было красивым, хоть и отмечено временем. В рассеянности мужчина начал заплетать в косу свои длинные волосы, глядя в потухающие угли, пока утро заливало всю долину.

Брахиров Холм возвышался над долиной, его дымчато-голубые и пурпурные очертания выделялись на бледном небе. Хоук опустился на сиденье поверх широких камней рядом с кругом костра и сидел в тишине, особенность, за которую он полюбил этот цыганский клан.

Появилась женщина и поставила перед ними две дымящиеся чашки, прежде чем оставить двух мужчин в доверительном безмолвии.

Старый цыган задумчиво прихлёбывал маленькими глотками свой напиток, и только, когда он закончился, встретился снова с взглядом Ястреба.

«Ты не любишь наш кофе?», спросил он, обратив внимание на нетронутый Ястребом напиток.

Хоук моргнул. «Кофе?» Он посмотрел в чашку. Жидкость была густой, чёрной и дымящейся. Она пахла горько, но заманчиво. Он попробовал маленький глоток. «Вкусно», задумчиво признал он. С привкусом корицы и сливками сверху, напиток действительно был восхитительным. Не удивительно, что она любила его.

«Это девушка, не так ли?» Слабо улыбнулся старик.

«Ты всегда видел меня насквозь, мой друг».

«Слышал, ты взял себе жену».

Ястреб посмотрел на старого друга пронизывающим взглядом. «Почему ты не пришёл, Рушка? Когда она была больна, я посылал за тобой».

«Нам сказали, что это был Каллаброн. У нас нет лекарства от такого яда», сказал старик. Рушка переместил своё внимание прочь от настойчивого взгляда Ястреба.

«Я думал, что ты придёшь хотя бы сказать мне это, Рушка»

Старик махнул рукой. «Это была бы бесполезная поездка. Кроме того, я был уверен, что у тебя хватало неотложных дел, с которыми тебе надо было справляться. Кроме того, она исцелилась, и всё хорошо, что хорошо заканчивается, так?»

Ястреб моргнул. Он никогда не видел, чтобы его друг вёл себя так странно. Обычно Рушка был вежливым и радостным. Но сегодня в воздухе повисла тяжесть, и такая осязаемая, что даже дышалось с трудом.

И Рушка не говорил. Это уже само по себе было странностью.

Хоук хлебнул кофе, его глаза задержались на веренице людей в самом конце долины. Если он хотел ответа, ему надо было просто задать свои вопросы. «Почему ты уехал отсюда, Рушка? Ты оставался на моём северном поле годами».

Взгляд Рушки последовал за взглядом Ястреба, и горечь отразилась в его карих глазах. «Ты приехал за Зэлди?», резко спросил Рушка.

Я не могу обручиться с Зэлди, сказал Хоук этому мужчине десять лет назад, когда был связан службой у своего короля. Цыгане хотели достойной партии и предложили их самую красивую молодую женщину. Он объяснил, что для него это просто невозможно – взять жену, и Рушка понял, тогда как Эсмерельда этого так и не сделала. Зэлди, как они её называли, была так взбешена его отказом, что тут же принялась ложиться со всеми мужчинами подряд, шокировав даже свой весьма свободомыслящий народ. Цыгане не ценили девственность – жизнь была слишком коротка для воздержания любого сорта, что и было одной из причин, почему этот народ показался ему, молодому парню, таким интригующим. Ему было десять, когда он тайком увидел смуглую цыганскую девчонку с подающими надежду грудями и розовыми сосками, занимающуюся любовью с мужчиной. Два лета спустя она пришла к нему, сказав, что наступила и его очередь. Ах, каким вещам научился он у этих людей.

«У меня с Эсмерельдой разошлись пути».

Старик кивнул. «Она сказала то же самое». Рушка сплюнул в пыль у своих ног. «Потом она стала встречаться с ним».

«Кем?», спросил Хоук, зная, каков будет ответ.

«Мы не произносим имя. Он служит на твоей земле, занимаясь обработкой металлов».

«Кто он такой?», настаивал Хоук.

«Ты знаешь мужчину, которого я имею ввиду».

«Да, но кто он на самом деле?»

Рушка потёр лоб усталой рукой.

Да, Хоук с изумлением осознал, что Рушка определённо плакал.

«Бывают ситуации, в которых даже цыгане не торгуются, не важно сколько золото обещано за услуги. Эсмерельда не всегда была такой осведомлённой. Мой народ приносит тебе свои извинения, милорд», тихо сказал Рушка.

Неужели весь мир сошёл с ума? Думал Хоук, допивая остатки своего кофе. Рушку совершенно невозможно было понять. Неожиданно, его старый друг поднялся и закружился вокруг себя, чтобы посмотреть на ручей цыганского каравана, тянущегося вниз к долине.

«Что происходит, Рушка?», спросил Хоук, взирая на странное шествие. Это походило на какой-то цыганский обряд, но если он был таковым, то Хоук его никогда раньше не видел.

«Эсмерельда мертва. Она ушла в море».

Хоук вскочил на ноги. «Море! Это смерть для брухдскара. Для того, кто предал своих!»

«Она так и сделала».

«Но она была твоей дочерью, Рушка. Как?»

Плечи старика качнулись вперёд, и Хоук увидел его боль в каждой линии его тела. «Она пыталась три раза убить твою леди», наконец сказал он.

Хоук стоял, словно оглушённый. «Эсмерельда?»