Указ следующего года уточнял меню котам и кошкам: вместо баранины и говядины велено «отпускать в каждый день рябчиков и тетеревов». Причины включения в меню деликатесов непонятны, неизвестно также, удалось ли полностью одолеть грызунов, но можно представить, каким воздухом доводилось дышать в покоях, где приютили три сотни кошек.

Веселая императрица не любила наводившую тоску траурную одежду. 9 ноября 1742 года последовал указ, «чтоб некто ко двору в траурном платье, ниже в экипажах приезжать не дерзал». Удручали ее и похоронные церемонии, в которых непременно присутствовал черный цвет: под предлогом экономии средств запрещалось обивать траурными обоями покои, где стоял гроб умершего, обивать черным сукном кареты, а лошадей покрывать черными попонами. Указ вводил запрет на использование в траурных церемониях знамен, гербов и факелов и велел во время похорон ограничиться церковной церемонией. 1 сентября 1746 года императрица подписала еще один указ, связанный с наводившим на нее страх черным цветом: опять же заботой об экономии расходов придворным «никому черных ливрей не иметь, разве токмо в день погребения и то, кто пожелает, а после того отнюдь оной никому не носить».

Ряд указов императрицы навеян дорожными впечатлениями. Во время поездки императрицы из Москвы в Киев в 1744 году она обнаружила отсутствие верстовых столбов, позволявших знать, какое расстояние ежедневно преодолевал кортеж. 16 августа 1744 года последовал указ Сенату: «Усмотрели мы от Москвы по Киевскому тракту верстовые столбы неисправны и не в своих местах поставлены и мерою версты не верны». И далее: «Нам в память пришло, что по Санкт-Петербургскому тракту столбы поставлены неисправны». Императрица велела освидетельствовать и исправить столбы не только по названным трактам, но по всем трактам страны. Сенат известил императрицу, что геодезии подпоручик Сметьев установил по тракту между Москвой и Киевом 890 верстовых столбов.

Результатом личных наблюдений явился указ 10 апреля 1746 года, когда обоняние императрицы по дороге из Петербурга в Екатерингоф почувствовало смрадный запах — следствие захоронения мертвецов в неглубоких могилах. Указ велел засыпать могилы землей повыше, «чтобы оттого духу происходить не могло, понеже ее императорское величество во время высочайшего своего шествия в Екатерингоф оное кладбище сама усмотреть соизволила». Кладбище велено закрыть и покойников хоронить в другом месте. Источником личных наблюдений был также указ от 17 мая 1743 года: императрица, проезжая по одной из главных улиц столицы, обнаружила не радовавшую глаз картину — разбитые стекла в окнах. Она велела генерал-полицмейстеру столицы Наумову «иметь смотрение, чтобы в обывательских домах в окошках, кои на знатных улицах, ни у кого разбитых стекол не было».

Личные наблюдения и вкусы, любовь к внешней привлекательности стимулировали также появление указа 22 февраля 1745 года: «понеже ее императорское величество в числе кавалергардов изволила усмотреть малорослых», то велела измерить и сообщить рост каждого и «на место малорослых выбрать из большого числа состоятельных, хорошего поведения» человек 10–15.

Изложенное выше дает основание для вывода: в первое десятилетие царствования в окружении Елизаветы Петровны был единственный человек с интеллектом государственного деятеля, но его способности были использованы только в одной сфере — внешнеполитической. Вельможами, способными откликнуться на процессы, протекавшие внутри страны, императрица не располагала. Поэтому первое десятилетие ее царствования ознаменовалось единственной акцией государственного масштаба — проведением второй ревизии.

Петр Иванович Шувалов

Современники нередко ошибаются в оценке роли той или иной личности в истории страны — их впечатляет не вклад государственного деятеля в величие России, в рост ее престижа на международной арене, в улучшение благосостояния подданных если не в сию минуту, то в близкой перспективе, а личные достоинства или пороки государя: доброта, милосердие, обходительность всегда высоко оценивались подданными, создавали вокруг его имени ореол славы. Напротив, жестокость, расточительность, непосильное бремя тягот всегда вызывали осуждение современников.

Современников можно понять: их всегда привлекали доброта, милосердие, простота в обращении, спокойная жизнь, не нарушаемая новшествами, не всегда поддающимися сиюминутным оценкам. Если, однако, проявление жестокости видно невооруженному глазу, то такие пороки, как беспечность, лень, расточительность, игнорирование исполнения своих обязанностей, не вызывали осуждения подданных, поскольку над их сознанием довлела мысль о божественном происхождении власти государя и необходимости беспрекословно выполнять его волю.

За примером не следует далеко ходить. Из предшествующего текста видно, что роль государыни для Елизаветы Петровны была непосильной, что она была лишена достоинств государственного деятеля, стояла в стороне от происходивших в стране событий и в лучшем случае являлась их свидетелем. Тем не менее она пользовалась любовью подданных, и они с неподдельной горечью оплакивали ее кончину.

Напротив, Петр Иванович Шувалов (1710–1762), временщик, фактический правитель России в последние десять лет царствования Елизаветы, не заслужил доброго слова современников, ибо на их оценки решающее влияние оказали его непомерная алчность и безграничное честолюбие, затмевавшие его главное достоинство, — это был не чиновник, подобно, например, Остерману, аккуратно и безукоризненно выполнявший чужие повеления, определявшие движение страны по накатанной колее, а деятель государственного масштаба, обладавший творческим началом, способный охватывать всю совокупность сложных сторон жизни общества, способный быть провидцем, то есть угадывать последствия вводимых новшеств. Приговор в последней инстанции государственному деятелю выносят не современники, а история, поскольку только ей дано ответить на вопрос, негативное или позитивное влияние на судьбы страны оказали вводимые новшества, каков был их конечный результат.

Петр Иванович Шувалов разделил оценку, данную современниками Александру Даниловичу Меншикову. Его алчность, честолюбие и надменность в представлении современников брали верх над огромными заслугами и вкладом, внесенным им в величие России. Однако достаточно вспомнить его победу над противником у Калиша, его роль в разгроме шведов под Полтавой и пленении шведской армии у Переволочны, в строительстве новой столицы империи, его предложение о выводе страны из кризиса после смерти Петра Великого, чтобы разглядеть в Меншикове не только казнокрада, но и выдающегося полководца и крупного администратора.

Петр Иванович Шувалов запомнился современникам как алчный стяжатель, расточительный вельможа, затмивший этими качествами многие свои действия и поступки положительного свойства, обнаружившие в нем все признаки крупного государственного деятеля. Подробности о них — немного дальше, здесь ограничимся лишь их перечислением: проведение генерального межевания, объявление винокурения дворянской монополией, создание кредитной системы, отмена внутренних таможенных пошлин, участие выборных представителей от дворянства и купечества в работе Уложенной комиссии, изобретение единорога в артиллерии, громившего не только армию Фридриха II, но и впоследствии Наполеона.