Олдоновым оказался тот самый сморщенный старичок-алтаец, которого я встретил со стремянкой в коридоре главного корпуса. Интересно, почему же моя экстрасенсорика промолчала тогда? Ведь вектор поиска событий я тщательным образом скоординировал, работая с картой в гостиничном номере. А все объекты, так или иначе связанные с причинно-следственной цепочкой, неизбежно попадают в поле вектора и должны «фонить» на тонком плане.

Старик стоял возле стремянки посреди холла и подавал разные инструменты по просьбе здоровенного парня, копавшегося в люке подвесного потолка. Из люка свисали пучки разноцветных проводов и кабелей. Я не торопясь разглядывал сторожа. Все-таки он наверное не алтаец — уйгур: слишком уж выражены монголоидные черты. Я осторожно попытался просканировать его ауру своим новым «зрением» и неожиданно уперся в самую настоящую стену. Олдонов оказался паранормом, как и я! Причем на долю секунды у меня возникло ощущение, будто в голове сквозанул ледяной ветер — даже мурашки по спине побежали. Это было очень похоже на ответное сканирование, и ни один из моих ментальных блоков не сработал. Ну, мужик, ты попал!..

— Здравствуйте, могу я с вами поговорить?

— Исын, яш-кыш![9]— Старик неожиданно широко улыбнулся, продемонстрировав полный рот белоснежных зубов. — Кётэрге берыз, подожди немного.

— Яхши, ака![10]Я на крыльце буду. — Я прижал правую руку к груди и поклонился шаману. А в том, что Олдонов шаман, уже не было никаких сомнений. Причем могучий шаман — бик кёчле!

Я вышел из здания и посмотрел на небо. В горах небо особенное. Если на равнине оно чаще всего воспринимается как купол, нечто надежное, незыблемое и непроницаемое, дающее ощущение защищенности и комфорта, то горное небо больше похоже на колодец или некую бездонную пропасть, в которую легко сорваться при неосторожном движении. Впечатление усиливается как раз в ясную погоду: темно-синяя с фиолетовым оттенком бездна буквально засасывает, если смотреть на нее чуть дольше минуты не отрываясь.

Сейчас был почти полдень. Слепящий лик солнца завис прямо над головой и тени практически нигде не было. С крыльца открывался вид на красивую двуглавую вершину, похожую на голову исполинского быка, уснувшего среди скал в незапамятные времена. Над снежными рогами великана я заметил медленно движущуюся темную точку — там, в прозрачно-ледяной синеве парил горный орел. Я вдруг подумал: уж не та ли это птица, что встретилась мне на дороге? Не мешало бы проверить. Но я не успел. Рядом неслышно возник сторож Олдонов.

— Слушаю тебя, дэёлат-кыш, государственный человек.

— Как ваше имя, ака?

— Каман. А ты — Дамир.

— Дмитрий…

— По-нашему, Дамир. И ты пришел искать странную женщину, которая исчезла три года назад в скалах Озынкараташ. — Шаман неотрывно смотрел мне в глаза, и я никак не мог отвести взгляд. Наконец, отчаявшись, я решился и мысленно ударил его по глазам ладонью. Старик отшатнулся и посмотрел на меня с уважением: — Ты сильный воин, Дамир, кёчле сугышчи!

— Вы покажете мне место, где пропала девушка, Каман-ака?

— Яхши. Идем сейчас. — Шаман неожиданно резво сбежал с крыльца и двинулся в сторону от здания по направлению к зарослям облепихи странной скользящей походкой. Звука шагов я не услышал и поспешил за стариком.

В сплошной стене колючек вдруг обнаружился узкий проход-тропинка. Олдонов не оглядываясь ловко нырнул в него — ни одна веточка не шелохнулась. Я же остановился и в течение нескольких секунд настраивал организм на преодоление «полосы препятствий» в автономном режиме. Дело в том, что существуют два принципиально разных способа движения. Первым, осознанным, то есть контролируемым сознанием, умеют пользоваться все. Второй же способ заключается в том, чтобы отключить мозг от контроля за движением тела, переведя все «управление» на уровень подсознания. В этом случае человек двигается не преодолевая препятствия, а обходя их. Работают одни инстинкты. Этот способ тоже достижим для многих, но лишь путем длительных и постоянных тренировок. Он например является основой для общей подготовки в некоторых древних системах рукопашного боя как у европейских, так и у азиатских народов. Сейчас я воспользовался опытом живы — сложнейшего комплекса физического и духовного совершенствования, разработанного еще предками славян.

Не прошло и минуты, как я нагнал шамана, тоже не задев ни одной ветки и не зацепив ни одной колючки. Заросли кончились внезапно, будто их отсекли мечом. Дальше начиналась обычная горная тайга, покрывавшая оба скалистых склона широкой долины, по дну которой бежала речушка. Я принял ее сначала за Катунь, но старик тут же развеял мои заблуждения:

— Это Салкын-су, младшая сестра Катуни. Нам туда. — Он махнул рукой в верх по течению речки.

Я подумал, что теперь придется продираться сквозь густой подлесок, заполонивший все пространство между вековыми лиственницами, но мои опасения не подтвердились. Буквально за ближайшей скалой, облепленной разноцветным лишайником, обнаружилась торная тропа, и весь дальнейший путь превратился в приятную легкую прогулку. На протяжении всего пути я наслаждался ворчливой тишиной девственного леса и пряно-горьким коктейлем из его запахов.

Где-то через час мы оказались на большой поляне, оборудованной всем необходимым для активного отдыха: несколько деревянных столов со скамьями под широким навесом, рядом — намертво вделанный в каменное основание мангал. В другом конце поляны, тоже под навесом, была сложена поленница и стоял огромный чурбак с воткнутым в него топором. К поляне с трех сторон подступали молодые лиственницы вперемежку с ильмами и березами. Четвертая сторона заканчивалась обрывом.

Я подошел к его краю и заглянул вниз. Метрах в тридцати под нами рокотала по камням Салкын-су, а по всему крутому склону, заросшему шиповником и усал-куаком, торчали острые черные каменные клыки.

— Это произошло здесь? — повернулся я к шаману.

— Нет. Выше по тропе. Группа осталась отдыхать, а девушка со своим другом пошла дальше. — Старик бесшумно двинулся к дальнему концу поляны. Я последовал за ним.

Метров через триста тропа привела нас к высокой черной скале, нависавшей над обрывом. Под скалой шел узкий, шириной в две ладони карниз, огибал ее и исчезал в зарослях шиповника.

— Здесь, — кивнул в сторону карниза шаман. — Яш-кыш сказал, что она оступилась и упала вниз.

Я подошел к скале и осторожно ступил на карниз. Для этого мне пришлось развернуться лицом к черному камню, который оказался очень гладким и необычно холодным. А ведь солнце за пол-дня должно было основательно нагреть его! М-да, как говорится, с дурною головою нэма ногам покою. Ну и зачем, спрашивается, она сюда полезла? Разумное объяснение с точки зрения криминалистики виделось только одно: девчонка явно пыталась от кого-то убежать или спрятаться за скалой. Она конечно не знала, что дальше — тупик, а когда поняла, что оказалась в ловушке, от отчаяния сиганула вниз. Кто же или что же ее так напугало? Опять-таки рациональный ответ напрашивался сам собой: ее парень. Хотя официальное следствие в конце концов сняло с него подозрения, но ведь эмоции к делу не пришьешь. Красивая девушка, романтическая обстановка, гормончики в голову стреляют… ну и решил попробовать уговорить. А дивчина — даром, что дочь гор — оскорбилась, врезала ему, наверное, по наследству, парень и взбесился. Тудегешева, понятно, сдаваться не собиралась, вот он ее и приложил сгоряча. Ну а дальше — по тексту… М-да, только вот тела-то так и не нашли. Даже следов никаких. А ведь должны они были быть! Лететь-то вниз отсюда метров сорок, да по заросшему склону, да по камням острым — должны были и кровь, и лоскуты одежды остаться.