Мы проверяем любой авторитет на состоятельность: достаточно ли ты сильный руководитель для того, чтобы все-таки прекратить наши попытки тебя свергнуть? Но неужели мы только под железной пятой можем работать? Неужели мы только такого начальника примем и уважать будем, который нас физиономией об стол будет воспитывать? Мы должны понимать за собой эту склонность – искать себе деспота и научиться подчиняться не деспоту, а просто талантливому человеку, видя, понимая и ценя его талант. Ведь истинный авторитет – это талантливый, а не просто властный человек. Но умеем ли мы уважать талант? И не стоит ли нам в этом направлении над собой поработать? Ведь только с появлением таких авторитетов в нашем массовом сознании мы сможем эффективно развиваться. Короче говоря, авторитетом для нас должен стать не тот, кто дал нам по шее, и мы начали его бояться, а тот, кто добился результатов в своем деле, и следовательно, у него можно и нужно учиться.

К великому сожалению, пока, из-за этой своей собако-кошачности, мы никак не можем простить другим людям их успеха, отдать человеку должное за то, что он сделал и делает (особливо у нас «нет пророка в своем отечестве»). Если же нельзя отказать человеку в успехе, то мы, руководствуясь какой-то достаточно странной «логикой», начинаем приписывать его успехи себе – ну, не так, что совсем себе, а «нам».

У нас вообще есть это любимое – «наше», «нам», «нами». «Наши» рождается в противопоставлении: если мы с вами сейчас начнем играть в подкидного дурака, у нас будет еще пара компаньонов, играющих против нас, то мы будем друг за друга радеть, за «наших», против «них», «других», «чужих», «не наших», «врагов наших». Мы находим себе общего врага, и вмиг появляются «наши», а как только появляются «наши», сразу нам счастливо и спокойно, поскольку мы не одни, мы – «банда».

Впервые, кстати сказать, особое значение «наших» в российском менталитете отметил Ф. М. Достоевский. В романе «Бесы» у него собственно «бесы» – компания заговорщиков – и есть «наши». Даже одна из ключевых глав романа так и называется – «Наши». Бандитствующая группировка…

И вот идеальный для нас способ – как прильнуть к «нашим», а заодно «потосковать по величию», – это «наш» спорт. При этом сейчас, как никогда (за последние сто лет, наверное), российский спорт – это не «спорт страны» (как это было, например, в СССР, когда государство, действительно, вкладывалось в него всеми силами), а успехи отдельно взятых россиян. Причем значительная часть этих самых россиян и в России-то не живет, потому что и некомфортно, и тренироваться негде. Так что, глядя правде в глаза: наш спорт – это теперь не история страны, это отдельные человеческие истории, истории не «нашего» спорта, а истории тех мальчишек и девчонок, которые несмотря ни на что занимались, добивались успеха и, вопреки всему, завоевали свои медали. Это их личный – профессиональный, спортивный, человеческий – подвиг, а потому, когда они поднимаются на пьедестал, было бы правильно гордиться ими – ими, этими героями, а не «нашей» страной.

Страна – это мы с вами. Но как мы с вами поспособствовали тройным тулупам «наших» фигуристов, прыжкам гимнасток, синхронному плаванию синхронисток? Конечно, приятно разделить их победу и сказать: «Вот мы даем! Россия – чемпионка!» Но чемпионами стали, я прошу прощения, конечно, эти ребята, а не Россия, не мы с вами. И когда мы поймем, что это они чемпионы, мы начнем ими гордиться, и мы сами захотим совершенствоваться и побеждать . А пока нам вроде как и не надо напрягаться – какой-нибудь Плющенко за нас понапрягался, а мы потом разделим его лавры и будем в полном восторге от себя. Но это же странно… Не находите? При этом я нисколько не умаляю важности сопереживания нашим спортсменам и не подвергаю сомнению искренность чувств болельщиков. Но все же, мне кажется, было бы более правильно говорить: «Какой все-таки Плющенко молодец! Герой!» – а не так: «Ай да мы! Утерли нос китайцам!» Пока, судя по всему, китайцы нам нос утирают, по крайней мере в области легкой промышленности… Фигурное катание на подходе.

Но это наследие прошлого – партия, правительство, советский спорт. И гимн звучал обязательно! Если советский спортсмен первое место занимал, то уж гимн транслировался – можно было не сомневаться. И все сидели, слушали, ждали награждения, да и сейчас ждут, чтобы пережить триумф страны-матушки.

Так может быть, мы все-таки сместим акцент – начнем ценить то, что обладает фактической ценностью, а не виртуальной? Ведь фактическая победа фактического спортсмена, прошу прощения за казенность языка, это куда лучше виртуальной победы виртуальной идеи (в нашем прошлом – советской). Да и государство, надо признать, это все-таки тоже идея, а побеждают люди. Так вот я думаю, что, если сместить акцент с «наших» да с «государства» на конкретных людей, то это будет правильно – и честно, и для развития полезно.

Потерять страну и найти ее

У нас есть странное, мифологическое чувство, что мы потеряли какую-то великую страну. Но мы не теряли страны. Это бред какой-то. Она на месте. Вот она, под ногами. Кто не верит – встаньте на землю, пощупайте, поцелуйте. На месте! Родина не потеряна. Потеряна прежняя идеология, но в этом нет ничего страшного, естественный процесс эволюции. Если идеология не подтверждает свою состоятельность в деле улучшения качества жизни людей, рано или поздно, какой бы замечательной эта идеология ни была, она отмирает.

Еще разрушилась социальная структура – система отношений в обществе между различными его слоями, группами и кастами. Да, это случилось. Потеря существенная, но в целом любое общество, переживающее нечто подобное, в конце концов каким-то образом восстанавливает эту систему своих внутренних взаимоотношений, поскольку без нее просто невозможно. Поэтому тут время, время и еще раз время…

Мы обожглись на авторитетах, они у нас, так сказать, опростоволосились. И теперь мы никак не можем найти новые авторитеты, всех и вся дискредитируем, подвергаем сомнению любые рецепты и невротично ищем свой собственный путь. Мы вообще большие любители искания собственного пути, взять хотя бы саму эту концепцию «русской идеи» – чистой воды стремление к некой «избранности». Поэтому, видимо, нам обязательно надо, чтобы эта наша «идея» была чуть ли не Богом осенена, благословлена и, желательно, еще лично Им и провозглашена. И мы тут же – сразу, по мановению волшебной палочки, чудом, в общем, – преодолеем все свои бесконечные внутренние противоречия и непременно объединимся под знаменем этого – чего-то великого и необыкновенно могучего. Пока же такой, «достойной нас», идеи не обнаружено, мы можем, вроде как, и не напрягаться… Очень удобная позиция, ничего не скажешь.

В общем, никакой катастрофы со страной не случилось.

Идеология, система социальных связей и господствующие авторитеты – это внутренняя структура любого общества, любой культуры. Своего рода лабиринт, по которому мы бегаем – туда-сюда, создавая движение жизни в данном конкретном обществе. А сейчас у нас этот лабиринт (наше светлое советское прошлое) взяли, подняли и убрали насовсем. Осталось чистое пространство… Что делать? Как жить дальше?

Одни пытаются бегать по прежним маршрутам. Но путаются, с пути сбиваются, всех клянут… Привыкли: тут коридор, тут поворот, тут закоулок, тут тупик… и вдруг нет ни закоулка, ни тупика, ни выхода. Вот и бегают по открытой площадке как безумные. Другие, ошалев от таких перемен, сели тихо на пятую точку и смотрят по сторонам с изумлением. Таких большинство, кстати сказать. Поэтому и на выборы никто идти не хочет (когда в обществе не сформировано представлений о том, куда нам следует двигаться и зачем, то выборы, конечно, становятся в чистом виде профанацией). Третьи пытаются какой-то новый лабиринт выстроить, но общего плана опять же нет. И потому на первых порах Вавилонская башня получается – одни одно строят (демократию, например), другие – другое (социально ориентированное государство), третьи – третье (номенклатурную бюрократию). Всё вместе не лабиринт, а какая-то каша-мала получается…