Капитан молчал. Кожа, где розовая, где зеленоватая, потемнела. Возможно, это являлось отражением страха, гнева, неприязни, но баюн это изменение не прокомментировал. Ну и ладно, решил Клим и, не опуская свое оружие, произнес:

– У меня был нелегкий день. Я добирался сюда с большим трудом, шел по болоту и ущелью, дышал мерзким воздухом, и настроение у меня не из лучших. Не усложняй жизнь себе и другим, говори! Повторяю вопрос: зачем вы сюда прилетели?

– Не сюда, – прохрипел трехглазый, – лететь не сюда, а на другой небесный тело. Совсем другой! Быть повреждений при входе в атмосферу, сбросить скорость не удался, понял, что случиться катастрофа. Тогда действовать модулятор реальности и отправиться в этот мир. Здесь затормозить и приземлиться. Здесь предпочтительней.

Он растопырил пальцы, захрипел, забулькал, и продолжалось это довольно долго, минут пять или шесть. Клим кивнул коту:

– Переведи, баюн.

– Говоррит, что хотели захватить какую-то планету, весьма прримитивную, – сообщил котяра. – Хотели, но ошиблись – пока до нее добиррались, там много чего изобррели. Взррывчатку, ядовитые газы, летательные машины, дальнобойные оррудия. На той планете пытались сесть, сожгли лес и едва ммне вррезались в землю в пустынной области. Перребррались за гррань рреальности с помощью особого устрройства и попали к нам. Толкует, что здесь лучше. Здесь никто ммне может им сопрротивляться.

Арбалет дрогнул в руках Клима. Он оглядел просторный отсек – наверняка рубку космического корабля, – потом снова уставился на гротескную фигуру капитана и задумчиво произнес:

– Значит, лес спалили в пустынной области и едва не врезались в землю… Было такое, было! Только век назад! А сколько их корабль здесь торчит? Старец Ашрам говорил о годах, но никак не о столетии.

– Переход в другой реальность вести к темпоральный сдвиг, – пояснил трехглазый. Вероятно, он успокоился или смирился со своей участью – кожа его посветлела, снова сделавшись розовой и зеленой. Потом его физиономию затопил багрянец, и монстр буркнул: – Твой убить эту особь, но изменений нет, будет другой существо-корабль. Твой спрашивать – зачем прилетели. Твой не иметь разум и не понять великий цель! Экспансий в космос! Брать мир за миром, ширить границы! Чужой стирать, свой растить! Твой делать пищей! И не уходить отсюда никогда!

Клим похолодел. Не потому, что испугался, а по другой причине: вспомнилась ему национальная идея, внедряемая в Хай Бории по собственному его велению. Не так откровенно, не столь кровожадно, однако похоже, похоже… Экспансия и расширение границ! Новые земли и выход к морям! Эльфов потеснить, орков извести под корень, тавров приставить к сохе, а волколакам и прочей нечисти – в лоб стрелу с серебряным наконечником. Может, он в чем-то ошибся? Может быть, мысли эти навеяны крахом огромной державы – там, в его родной реальности? Может быть, есть другие идеи и другие пути?

Об этом стоило поразмышлять, но не сейчас. Разрядив арбалет, Клим забросил его за спину и сказал:

– По твоей вине погибли тысячи людей, не согласных с тем, чтобы их съели, а их землю испоганили. Так что был бы у меня паяльник, я бы знал, куда его вставить. Но убивать тебя я не буду. Даю тебе день и ночь. Или ты уберешься отсель, или сгоришь вместе с кораблем и своими квазимодами.

Плетеная косица уже была в его руке. Приподняв ее, он кивнул Бахлулу, – посыпались искры, вспыхнул язычок пламени, и волоски сгорели вмиг. Но казалось, что этот крохотный огонь породил другую вспышку, ослепительную, страшную, огромную. Посередине рубки, от палубы до сферического свода, поднялся атомный гриб. В его вершине клубились черные тучи, ножка сверкала багровыми всплесками, вокруг горели воздух, вода и земля, и в расколотом небе проступила тень космического мрака. То была чудовищная, безжалостная мощь, от которой веяло уничтожением и смертью. В пламени фантомного взрыва затмились экраны, померкли огни на стенах, и корабль словно содрогнулся в жутком предчувствии – вдруг это яростное пламя обрушится на него, сожжет, испепелит и разбросает прах по Млечному Пути.

Монстр в человеческом обличье сжался и посерел. Клим взирал на него с холодной усмешкой.

– Узнаешь, воинственный мой? Это картина из моей реальности. За последний век мы далеко ушли по пути прогресса. У нас тоже есть модулятор реальности – иначе как бы я здесь появился? И я могу послать ядерный заряд в любое место этого мира. Так что любуйся на это видение и помни: сроку у тебя день и ночь.

Он поднял кота, посадил на плечи и направился к выходу. Бахлул ибн Хурдак летел впереди, снова напомнив Климу пестрый королевский вымпел. Тоннели, отсеки, шахты и пандусы корабля мелькали перед ними точно застывшие в неподвижности змеи, готовые вдруг выйти из сна, броситься и ужалить. «Гадючник, – шептал Клим, спускаясь к нижнему ярусу, – гадючник, гнездовье паразитов…» Странно, но он не ощущал ни голода, ни упадка сил, той обычной релаксации, что наступала после действия зелья. Бодрость не покинула его, он двигался по-прежнему стремительно, почти бежал, не чувствуя признаков слабости.

Взобравшись на край огромной воронки, он повернулся к ущелью, но кот промурлыкал над ухом:

– Ммне туда. Спусти меня на землю и иди за мной. Я тебя выведу.

Некоторое время они одолевали путь в молчании. Клим размышлял, удастся ли его уловка, кот – что было удивительно – не жаловался и не требовал еды, а Бахлул ибн Хурдак задремал, присев на королевское плечо. Они миновали Гнилое урочище и вышли к холмам, где еще недавно возились среди обломков башен пауки. Но сейчас Клим не увидел ни одного робота.

Внезапно кот остановился, задрал голову, всматриваясь в лицо Клима, и произнес:

– Скажи, величество, почему ты его ммне убил? Почему ммне сжег и ммне рразвеял пыль по ветрру?

– Это не решило бы нашей проблемы. Пришлось бы заодно сжечь инкубатор, а потом выслеживать разбежавшихся монстров по всей пустоши. Очень большая возня! А как разделаться с кораблем, как его взорвать или иначе уничтожить, я, баюн, не представляю. И потому пусть разноцветный ублюдок грузит на борт всех своих тварей и всю машинерию и отправляется в космос.

– Без наказания?

– Это как посмотреть, – молвил Клим. – Срок ему назначен день и ночь – точнее, ночь и день, ведь уже темнеет. Завтра вечером увидим, что получится.

Он зашагал в сторону речного берега. «Как посмотреть, как посмотреть!» – билось у него в голове грохотом колокольного набата. Корабль был поврежден при входе в земную атмосферу и не смог затормозить, но, перебравшись в этот мир, все же опустился к северу от Тангутки. Все же опустился! Так сказал трехглазый, но означает ли это возможность продолжить полет? Снова подняться в воздух, преодолеть притяжение планеты и, включив маршевый двигатель, направиться к какой-нибудь другой звезде? По виду их корыто не в лучшем состоянии, скорее, в весьма прискорбном, размышлял Клим. Опять же пауки возились в шахте, что-то ремонтировали. А срок назначен небольшой, всего лишь день да ночь, ночь да день…