– Да кто заболел-то? - Архаров решил, что еще одна невнятица - и Никодимка будет бит.

– Малашка! И Дунька с ней вместе! И ведь гостей не было - это они, дуры, куда-то, видать, со двора бегали! А Глашка так и ушла, так и пропала, а что ей велено - того я не знаю…

– А Пашенька? - вмешался Левушка.

– И Парашка! Они же все вместе живут! Это только хозяйка наверху, а девки внизу спят…

Левушка кинулся к воротам и был схвачен Архаровым.

– Ты с ума сбрел?!

– Николаша, их же в лечебницу надобно! Она здесь без ухода помрет!

– Так Марфа ж за ними ходит! - встрял Никодимка.

– Какая тебе лечебница? - цепным псом прорычал Архаров.

– Самойловича! - Левушка рвался из архаровских рук, а Никодимка отступил от греха подальше - очень ему не нравилось выражение лица Николая Петровича.

– Какой тебе Самойлович?! Это ж у черта на рогах! Как ты их туда потащишь, чучела беспокойная?! Это не Петербург - тут извозчиков нет!

– Николаша! Ну, придумай же что-нибудь!

Архаров встряхнул его и лишь тогда отпустил.

– Ну?… - Левушка смотрел на него с отчаянной надеждой.

– Ваши милости!… - обратился и Никодимка. - Заставьте век за себя Бога молить!… Помрет же хозяйка - куда я денусь?…

– Кыш, пошел… - отмахнулся от него Архаров. - Ну, как же быть-то? Ох…

Левушка и Никодимка притихли, боясь сбить архаровские мысли с верного направления. Образовалось длительное молчание, в которое вторгся скрип тележных колес.

– Посторонитесь, ваши милости, никак негодяи, - сказал Никодимка. - Коли сюда свернут - так им улица тесна… О-хо-хонюшки мне, еще денька два - так ведь и за нашими приедут!…

– Заткни пасть свою дурацкую, - отвечал ему Архаров. - Ну, была не была! К заразе зараза, глядишь, и не пристанет!

И он побежал туда, где за углом заунывно скрипели колеса долгой фуры. Левушка, ничего не понимая, кинулся следом, но его удержал Никодимка.

– Ваша милость, не ходите, негодяи это!

– Ну так что ж, что негодяи?

– Они же заразу по домам и развозят!

Пока перепуганный Никодимка объяснял Левушки на свой лад пути распространения чумы, Архаров догнал фуру и забежал вперед.

– Стой, молодец! - велел он мортусу, что правил парой лошадей. - Поворачивай! Там для вас груз имеется.

– Много ли тел? - осведомился мортус.

– Не тела, а покамест еще живые. Плачу полтину - грузите мне их на фуру и живым духом - в Данилов монастырь, к доктору Самойловичу.

– Такого не бывало, чтобы мы живых возили, - сказал мортус.

– Не бывало - стало, будет.

Архаров знал - когда говоришь с низшими по званию, главное - непререкаемая уверенность, чтобы они, низшие, Боже упаси, не принялись сами соображать, что к чему.

Те двое, что сидели с крюками на краю, перешепнулись.

– Ты, барин, что ли, к нам в гости приходил? - спросил Архарова гнусавый голос. Очевидно, там, под дегтярным колпаком, находилось лицо с изуродованными ноздрями.

– Я приходил.

Мортус соскочил, и тут стало видно, какого он огромного роста.

– На кой те Федька сдался? - прямо спросил он.

– Твой Федька поджигателей видел, что Головинский дворец спалили, - честно отвечал Архаров.

– Хочешь, чтоб он, маз, их тебе, ховряку, выдал?

Мортус, вооруженный крюком, надвигался на него весьма грозно. Архаров прикинул - коли позволить ему нанести какой ни на есть удар, то главное - увернуться, тут же - вперед, и бить что есть силы под ложечку, потому что при дегтярном колпаке удар сверху вниз по лицу или в ухо, в иных обстоятельствах весьма действенный, может оказаться лишь скользящим.

Поэтому Архаров остался стоять, позволяя противнику до поры вести свою игру - и тем заодно вселяя в его забубенную душу тревожное удивление.

– Да что уж теперь выдавать, дворец-то - одни угольки, - отвечал он мортусу. - А коли бы мы их вовремя поймали - люди остались бы живы. Вот это самое я ему и хотел сказать.

– И чтобы выдал? - мортус пытался найти в архаровском визите понятный ему смысл.

– Да что толку? Тогда выдавать надо было - как они в кустах шныряли.

– Так для чего приходил-то?

– В глаза поглядеть.

Так оно и было. Архаров именно таким способом добывал правду - конечно, в тех случаях, когда лицо не пряталось под дегтярным колпаком, и с глазами вместе.

Очевидно, здоровенный мортус тоже на правду чутье имел.

– Нет у нас глаз. Хошь - на колпаки гляди.

То есть, в цель явления Архарова на чумном бастионе он поверил - а это было уже маленькой победой.

– Какого кляпа ты, Ваня, с талыгаем лавизишся? - спросил возница. - Садись, да и поухряли.

Мортус на миг замер в раздумии - и Архаров отметил вторую маленькую победу. Этот здоровенный детина и сам не понимал, что хочет остаться для кратковременной беседы - в иное время невообразимой беседы клейменого колодника с гвардейским офицером.

– Ну и катись к гребеням мохнатым, - отступая, беззлобно сказал ему Архаров. - Там девки молоденькие, только-только заразу подцепили, а через такого дурака помрут.

– Девки, говоришь? - судя по голосу, Архаров немало удивил и даже несколько развеселил мортуса Ваню.

– Девки и сводня.

– Что ж ты о них, талыгайко, так заврюжился? Аль недогреб?

Мортусы засмеялись. Все трое.

– А коли и так? - спросил Архаров. - Этого дела много не бывает. А то сам не знаешь.

– Ну, талыгай, распотешил! - воскликнул гнусавый Ваня. - Что, детинушки, выручим клевых карюк? Что, Яман? Подвинься-ка, Михейка…

И, прыгнув на борт фуры, загорланил, да так, что Архарова передернуло:

– Ой, и мас не смурак, а ламон карюк,

По турлу хандырю, коробей нарю!

Карючок клевенек, тудонной вербушок,

Погорби басва маса, закуравлю с басвой!

Архаров понимал, что диковинное наречие выстроено на русский лад, однако ни единого слова разобрать не мог, разве что «ой».

– Где девки-то? - буркнул возница, прозванный Яманом.

– Заворачивай.

Увидев Архарова, шагающего рядом с фурой, Никодимка отбежал в сторону.

– Вот на этом дворе, - сказал Архаров. - Бей крюком в ворота, чтоб услыхали.

– А ты, талыгай, отойди, - велел возница. - Мы тут разворачиваться будем, так чтоб тебя не задеть.

– Николаша! - воскликнул Левушка. - Берегись!