Снова целая серия выстрелов из гранатомётов — и снова все или в склон, безопасно для нас, или выше. Кроме одной — она ударила в ствол дерева прямо за Дмитрием. Я услышал, как он выматерился в эфир.

— Дмитрий, состояние?

— Нормально, царапнуло слегка и оглушило. Я в норме.

Точно, через несколько секунд его «печенег» вновь затарахтел. Маноло тоже не отставал, и заработала СВД-С Карлоса. Значит, он уже на позиции. Снова дважды хлопнули мины в зарослях. Оттуда донёсся чей-то отчаянный крик — видать, сильно кому-то приложило. Я даже посочувствовал: у меня ведь к этим бойцам из Патрульных сил сейчас никакой злости не было. Мы с ними не воюем, мне никто из них ничего плохого не сделал, а мы уже убили их множество за сегодня. Просто так сложилось. Не их вина, что их политическое руководство решило мой народ на Новой Земле обескровить фактической блокадой, которую мы сейчас и прорываем. Так они и в блокаде-то не участвовали и, скорее всего, о ней даже и не знали.

А вот это уже ко мне клиенты! Срез вершины холма, негустые кусты и трава немного неправильно зашевелилась, и в траве что-то есть. Есть, есть, я уже почти вижу, но не пойму, что именно. А если не пойму, это значит, что с вероятностью девяносто процентов там ползёт в лохматом камуфляже снайпер противника, с корректировщиком. Корректировщик наверняка слева, поэтому я прицелился в тёмной пятно справа. Да какое это пятно? Это лицо в краске под капюшоном. Я же прямо в него смотрю. Вон и винтовка лежит на сгибах рук. Чуть правее прицел. Точно, есть второй, замаскирован прекрасно, в руках сейчас дальномер, рядом видна винтовка. Пара полноценная: корректировщик способен за второго стрелка работать.

Я перевёл прицел левее. Меня сразу не найдёшь: они сейчас на вспышки пулемётов ориентируются. А у меня уже патрон в патроннике, причём шестой — я его от жадности через затвор сверху загрузил. Ветер слабый, хотя на горе, куда я целюсь, он явно сильнее. Такое в горах бывает — очень сложная в них роза ветров, можно гарантированный выстрел потерять потому, что ветра нет ни у тебя, ни у цели, а где-то в середине дует боковой, как в аэродинамической трубе, а ты этого не видишь.

Я взял скорость ветра за десять километров в час, причём не сейчас это придумал, а понаблюдал заранее, как дым от горящих машин уходит вбок. И поправку заранее учёл, и ввёл смещение точки прицеливания примерно на метр, если проще объяснять. Так что оставалось только перекрестье на цель наводить, что я и сделал. Прицелился в середину замаскированного силуэта и нажал спуск. Бах! «Армалайт» лягнулся в плечо, а я уже передёрнул затвор и сместил прицел на второго — корректировщика. У меня полторы секунды до попадания и три — до того, как туда дойдёт звук выстрела. Второй силуэт в прицеле, и мне видно, благо на таком расстоянии поле зрения широкое, как дёрнулся стрелок. Снова тяну за крючок, снова винтовка толкается, гулкий выстрел, я быстро перезаряжаю, целюсь опять в корректировщика. Я попал в стрелка наверняка, он уже мёртв или ранен, и если лишь ранен, то ему надо время, чтобы собраться. А корректировщик мог успеть сообразить, что они под обстрелом, попытаться уйти от пули, что на таком расстоянии сделать несложно в общем-то, если разглядел дульную вспышку. Попробуйте сами попытаться переместиться куда-нибудь за полторы секунды — на метр минимум можете отскочить даже лёжа. Но попал, попал наверняка, хотя всё равно там какое-то шевеление. Похоже, что он пытается отползти, и я стреляю вновь с небольшим упреждением. Снова толчок, я слежу за целью и вижу, что тот дёрнулся и затих. Прицел на стрелка — тот не шевелится: похоже, попадание было в голову.

— Бонита, поразил снайперскую пару в своём секторе, внимательно!

— Принято!

Вполне могли и две пары послать на господствующие высоты — случись, что они у противника есть. И сейчас самое время им проявиться.

Резко хлопнули несколько взрывов гранат из подствольников, и близко от нас. Противник занял позиции достаточно укрытые, чтобы иметь время тщательно целиться. Это плохо: они залпом стреляют, явно координируясь по «короткой» связи. Так и накрыть могут. Снова рванули два гранатомётных снаряда на склоне. Нет, так нас не возьмёшь, если только прямого попадания в лоб не совершить. Нас только по навесной траектории — не нужно даже изводить гранатомёты. Хотя если бы на нашем месте были новички, то этот обстрел их бы нервировал и заставил прижаться к земле, давая возможность противнику сближаться.

Опять грохнула растяжка. Обстрел из двух пулемётов и снайперской винтовки заставляет противника дёргаться и нервничать, искать растяжки некогда — и вот результат. А я вновь хватаю винтовку и продолжаю осматривать гору напротив. А что, если вторая снайперская пара пойдёт на ту же позицию? Маловероятно, но всё же…

— Бонита, что в секторе?

— Никого.

Это заставляет нервничать. Не могу сам наблюдать за её сектором, потому что в моём вполне может появиться противник, и не могу не думать о том, что Бонита может не заметить снайпера противника, и тот сейчас наводит прямо на неё прицел.

— Командир, они отходят!

Дмитрий прав. Противник оттягивал свои силы назад. Видно было их не слишком хорошо, но они явно отступали. Сейчас перегруппируются, придумают что-то ещё — и начнут заново. Пойдут, скорее всего, в пешем порядке, вдоль склонов дефиле, по хребтам. И нам трындец тогда, между прочим. Вероятно, их арьергард уже сейчас к склонам направился. Да и миномёты у них могли быть не последними. «Васильки» — «васильками», а ведь имеются и самые обычные наверняка. Кто мешает их подвезти?

— Командир, с патронами хреново. Почти весь бэ-ка выпустил. Одна «сотая» лента осталась, — доложил Дмитрий.

— У меня тоже полторы ленты всего, — вступил в разговор Маноло.

Да, пулемёты поработали серьёзно — не будь это «печенеги», стволы бы уже второй раз меняли. Зато именно они интенсивной стрельбой заставили патрульных отступить. Взгляд на часы. Норма выполнена, даже с перевыполнением. Сорок четыре минуты с момента разговора с Владимирским. Всё, больше держаться нечем. И незачем. Можно пострелять из винтовок в спину отступающим, но дальнейших их планов это не изменит. А просто убивать не хочется.

— Сворачиваемся, отходим.

Да, отходить надо, и сейчас — самое время. Противник отступил, и мы отрываемся от него. Всё, хватай мешки, вокзал отходит. Наше дело не рожать: сунул, вынул — и бежать. Осталось у нас два гранатомёта с небольшим запасом выстрелов и личное оружие. И пусковая ПТУР на треноге. Правда, к «армалайту» боекомплект почти полный, так что я вполне смогу занять позицию ещё где-нибудь, например на аэродроме.

— Рауль, оставшиеся гранатомёты в кузов — и жди нас.

— Принял.

Все энергично поползли на обратный скат хребта, где уже поднялись на ноги и рванули к дороге. Теперь чем быстрее доберёмся до машины, тем в большей безопасности мы окажемся. Вниз — не вверх, груза на нас меньше, можно и побегать.

Через минуту выбегаем на дорогу. Наш «хамвик» стоит дальше и глубоко в зарослях. Две разбитые машины противника ближе к повороту, нацелены в обратную сторону — возвращались на шум перестрелки. Одна выгорела полностью, внутри тело на месте стрелка. Вторая просто изрешечена поражающими элементами мины, хоть сквозных отверстий в кузове и бронестёклах не видать. Правда, стёкла прозрачность потеряли полностью, лохмы осколков торчат из них во все стороны. Двери открыты, два трупа лежат в кювете.