Внезапно Эллери понял, как заставить правду работать на Джима Хейта! С трудом сдержав усмешку, он откинулся назад и сосредоточил все внимание на прокуроре. Первый же вопрос по существу убедил его, что Брэдфорд, высунув язык, бежит по горячему следу.

— Вы помните, мистер Смит, что мы обнаружили три письма, написанные почерком обвиняемого, в результате истерической уверенности миссис Хейт, что вы уже рассказали нам о них?

— Да.

— И вы также помните две мои безуспешные попытки в тот же день выяснить у вас, что вы знаете об этих письмах?

— Отлично помню.

— Мистер Смит, сегодня вы находитесь на свидетельском месте под присягой, обязывающей вас говорить только правду. Я спрашиваю вас: знали ли вы о существовании этих трех писем до того, как шеф Дейкин нашел их в доме обвиняемого?

— Да, знал, — ответил Эллери.

Брэдфорд был удивлен. Столь откровенный ответ насторожил его.

— Когда вы узнали о них?

Эллери сообщил ему это, и удивление Брэдфорда сменилось удовлетворением.

— При каких обстоятельствах? — быстро спросил он с легким оттенком презрения.

Эллери послушно ответил.

— Следовательно, вы знали, что миссис Хейт грозила опасность со стороны ее мужа?

— Не совсем. Я знал, что существуют три письма, указывающие на это.

— Верили ли вы или нет, что эти письма написаны обвиняемым?

Судья Мартин попытался возразить, но мистер Квин встретился с ним взглядом и едва заметно покачал головой.

— Я этого не знал.

— Разве мисс Патриция Райт не идентифицировала в вашем присутствии почерк ее зятя, как вы только что заявили?

Мисс Патриция Райт, сидящая на расстоянии пятнадцати футов, с ненавистью смотрела на обоих.

— Да, но это не означало, что так оно и есть.

— Вы сами не проверяли почерк?

— Проверял. Но я не претендую на звание графологического эксперта.

— Тем не менее вы ведь должны были прийти к какому-то выводу, мистер Смит?

— Протестую! — не сдержавшись, крикнул судья Мартин. — Выводы мистера Смита никого не касаются.

— Вычеркните вопрос, — распорядился судья Ньюболд.

Брэдфорд улыбнулся.

— Вы даже обследовали принадлежащую обвиняемому книгу Эджкоума «Токсикология» — в частности, страницы семьдесят один и семьдесят два, посвященные мышьяку, где определенные фразы были подчеркнуты красным карандашом?

— Да.

— Вы поняли из этих фраз, что если планируется убийство, то оно произойдет при помощи отравления мышьяком?

— Мы можем спорить до бесконечности о разнице между уверенностью и возможностью, — печально отозвался Эллери Квин, — но, чтобы сэкономить время, отвечаю «да».

— Мне кажется, ваша честь, — заявил Илай Мартин, — что это абсолютно неправильный метод допроса.

— Почему, защитник? — осведомился судья Ньюболд.

— Потому что мысли и выводы мистера Смита, касающиеся уверенности, возможности, сомнений и прочего, не имеют прямого отношения к рассматриваемым фактам.

Брэдфорд снова улыбнулся и, когда судья Ньюболд попросил его ограничить вопросы конкретными событиями и разговорами, небрежно кивнул, словно это не имело значения.

— Вы были осведомлены, мистер Смит, что в третьем письме говорилось о «смерти» миссис Хейт как об уже происшедшей в канун Нового года?

— Да.

— Во время новогодней вечеринки вы следовали за обвиняемым, когда он выходил из гостиной?

— Да.

— Вы весь вечер держали его под наблюдением?

— Да.

— Вы наблюдали за ним, когда он смешивал коктейли в буфетной?

— Да.

— Помните ли вы, как обвиняемый последний раз смешивал коктейли перед полуночью?

— Хорошо помню.

— Где он их смешивал?

— В буфетной, рядом с кухней.

— Вы последовали за ним туда из гостиной?

— Да, через коридор, ведущий из прихожей в заднюю часть дома. Он вошел в кухню и направился в буфетную. Я следовал за ним, но остановился в коридоре у двери.

— Он видел вас?

— Понятия не имею.

— Но вы старались, чтобы он вас не заметил?

Мистер Квин улыбнулся:

— Нет, но и не старался попадаться ему на глаза. Я просто стоял у полуоткрытой двери из коридора в кухню.

— Обвиняемый поворачивался к вам? — настаивал Брэдфорд.

— Нет.

— Но вы могли его видеть?

— Четко.

— Что делал обвиняемый?

— Приготовил коктейли «Манхэттен» в шейкере, разлил их в чистые стаканы на подносе и потянулся за банкой с горькими вишнями, которая стояла на столе в буфетной, когда в заднюю дверь постучали. Тогда он оставил коктейли и вышел на кухню посмотреть, кто пришел.

— Именно тогда состоялся разговор мисс Лолы Райт с обвиняемым, о котором она только что сообщила?

— Да.

— Поднос с коктейлями оставался в буфетной, и вы видели его в течение всего промежутка времени, когда обвиняемый разговаривал с Лолой Райт у задней двери в кухню?

— Да.

Поколебавшись, Картер Брэдфорд спросил напрямик:

— Видели ли вы, как кто-нибудь подходил к этим коктейлям в промежутке между тем, как обвиняемый оставил их в буфетной, и тем, когда он туда вернулся?

— Не видел, потому что там никого не было, — ответил Эллери.

— Буфетная оставалась абсолютно пустой все это время?

— Если вы имеете в виду одушевленные предметы, то да.

Брэдфорд с трудом скрывал радостное возбуждение — он сделал рискованный, но отнюдь не безуспешный ход. Лица Райтов окаменели.

— Мистер Смит, вы видели, как обвиняемый вернулся в буфетную после ухода Лолы Райт?

— Да.

— Что он там делал?

— Добавил по горькой вишне из банки в каждый бокал с коктейлем, используя палочку из слоновой кости, потом взял поднос обеими руками и осторожно направился через кухню к двери, у которой я стоял. Я сделал вид, что оказался там случайно, и мы вместе вернулись в гостиную, где он сразу же начал раздавать коктейли членам семьи и гостям.

— По пути из буфетной в гостиную к нему подходил кто-нибудь, кроме вас?

— Нет.

Эллери спокойно ожидал следующего вопроса, хотя видел триумф в глазах Брэдфорда.

— Мистер Смит, вы больше ничего не заметили в этой буфетной?