Он в первую секунду сделал недовольную гримасу, но в следующую решил быть рыцарем и бросился участвовать в турнире, который был в самом разгаре: женщина влезла в диспетчер задач и пыталась разобраться в диковинных иностранных словечках. Я ланью подскочила к столу и достала журнал. Листая его, я периодически бросала стремительные взоры через плечо. Люди пока заняты.

Так и есть! В середине толстой альбомной тетради начинался список пассажиров-динозавров, позаимствовавших книги. Таких нашлось несколько, и брали они исключительно переводную литературу. В основном современную, но попались и Борхес, и Кафка, и Фаулз. Последний даже в подлиннике. Так, кто-то любит зарубежку двадцатого века. Имя оказалось незнакомое.

А вот знакомых не было. Ни одного. Долгожданной каюты «101» – подавно.

С чувством выполненного долга я вернулась к друзьям. Совместными усилиями Образцова и Громов компьютер починили. Женщина от души поблагодарила их и вернулась к трапезе. А Юлька вызвала меня в коридор.

– И? – накинулась она на меня, не успела я дверь закрыть.

– И ничего. Он не обращался к библиотечным анналам.

– Итак, что мы имеем? Костя не брал книги и не выходил в Интернет. С собой хрестоматию не привез. Ой, плохо… – Образцова схватилась за голову и потянула себя за хвост. – Ой, как плохо…

Мне стало жаль подругу, и я взялась успокаивать ее:

– Перестань. Он помнит несколько стихов и определений из словаря, и что с того?

Она оторвалась от созерцания стены, украшенной картинами в позолоченных рамах, и с нервической грустью посмотрела на меня:

– А Макс сам поднимает стаканы? Ты это хочешь сказать?

– Так вот в чем дело, – вздохнула я. – Ты хочешь доказать жульничество Кости, дабы быть уверенной в жульничестве Нечаева? Ты же проходила логику в институте. Нельзя пытаться доказать общее, доказывая частное. Это будет ошибочное умозаключение.

– Да брось, они в одной лодке! Раскусим хоть одного из этой четверки и, считай, раскусим всех!

– Не факт.

– Что – не факт?

– Что они в одной лодке. Разумнее предположить, что каждый сам за себя.

– Но они же друзья! – изрекла Юлия Сергеевна с таким выражением, точно разъясняла мне какие-то азбучные истины и диву давалась, как это я, такая умная, чего-то простого не понимаю.

– Это смешно! Тем более – в твоем возрасте! – только и оставалось мне сказать, всплеснув руками.

Мы вернулись к столу, недовольные друг другом.

Влад это заметил и полез с расспросами. Сначала я его игнорировала, потом поняла, что еще не все мысли донесла до дражайшей подружки, и решила громко ответить, чтобы и она слышала:

– Спорим из-за мировоззрений. Юлька еще наивная, верит и в любовь, и в дружбу.

Он улыбнулся одними кончиками губ.

– А ты?

– А я уже ни во что не верю.

Тут он меня ошарашил:

– Обманул любимый?

Юля победоносно фыркнула, я же вспыхнула, но приказала себе успокоиться. Умею я держать себя в руках в конце концов или нет?

Да что он знает обо мне, вообще? Ничего! Ничего он не знает! Только делает вид. Клоун.

– Да нет, – спокойно (надеюсь на это) улыбаясь, ответствовала я. – Не в этом дело, просто я мудрее. Я умею анализировать. Я вижу, делаю выводы и запоминаю. Вот и все.

– И какой же вывод ты сделала?

– Людям нельзя верить, – пожала я плечами. Что, он сам не догадался?

– Твой парень ровесник? – предположил он. Странно, он вроде бы предполагает, но это всегда звучит как утверждение.

– У меня нет парня! – противоречила я сама себе, так как еще недавно говорила, что есть.

Здесь меня предала Юлька:

– Да, он ровесник.

Громов повторно улыбнулся, дескать – победа, а я накинулась на Образцову:

– Зачем?!

Она в ответ зашептала мне:

– Мне начинает нравиться Громов. Теперь я понимаю тебя.

Она говорила тихо, но тот, кого это касалось, услышал и передал бровями удивление (настолько, впрочем, насколько способна его слабо развитая мимика), а Юлька, понявшая свой промах, покраснела.

Праздник был безнадежно испорчен. Я изо всей силы швырнула вилку на тарелку, произведя ужасный звон, и удалилась из библиотеки, напоследок хлопнув дверью.

Я бесцельно бродила по прогулочной палубе, почему-то совершенно не думая о том, что надо вернуться в номер, и абсолютно не замечая куда ступают мои ноги, как вдруг (не знаю даже, сколько времени прошло) наткнулась на Никиту.

Лавинин кинулся ко мне как к родной тетушке.

– Катя, почему вас не было за обедом?

– Да мы… Э-э… загорали.

– Я хотел пригласить вас в гости.

– Куда? А, ты заселился в люкс!

– Ага, пару часов назад. Приходите с Юлей к половине седьмого. Посидим все вместе, а оттуда пойдем сразу на ужин.

– Отлично, так и сделаем. Как тебе вообще каюта?

– О-о, каюта шикарная… – Сзади прошел мужчина, слегка задев Никиту плечом, однако он вздрогнул всем телом и резко обернулся. Затем начал оглядываться. Вернулся к разговору: – Каюта ши… – Обернулся снова. – Люксовая одним словом, – хихикнул нервно. Кто-то рядом закрыл дверь и, надо добавить, гораздо тише, чем я намедни, однако парень опять дернулся.

– Да что с тобой? – не выдержала я. – Ты сам не свой.

– Да я просто…

– Я помню, ты сверхчувствительный, – перебила я, усмехаясь. – И все такое, но не надо же прыгать от каждого…

– Нет! – махнул он сгоряча и приблизился, чтобы пошептаться. – Дело в том, что… Тут такое… странное… творится. Я… А, забудь.

Я схватила его за руку, боясь, что он ускользнет. Сердце затрепетало от предвкушения новых улик или раскрытия секретов, которые приведут к разгадке преступлений. Пульс зачастил.

– Говори, Никита! Ты что-то странное увидел? Что?

– Да нет, просто кажется… кое-что. – Я сжала сильнее. Парню пришлось сознаться: – Мне чудится, будто за мной кто-то следит.

– Что? Кто?

Он неуверенно пожал плечами.

– Не знаю, но… – Лавинин в очередной раз посмотрел через плечо. Затем понизил голос так, что я с трудом его слышала. – Они везде, где я. Ходят за мной по пятам.

– Они? Их несколько? Это люди?

– Чудовища, – хмыкнул он. – Конечно, люди. Может быть, даже один. Мне не удалось пока его засечь. – Несмотря на нарочитую бодрость, с которой он держался последние десять секунд, было видно, что он напуган. – Ладно, забудь. Вероятнее всего, мне показалось. Приходите сегодня.