Несколько человек во главе с Аксеном повели Разина прочь, еще трое встали позади меня.

— Пойдемте. — Ягор взял меня под локоть и потянул в другую сторону, к темным проходам позади выступа, который он назвал «балконом». — Как вас зовут? Альб, кажется?

— Еще — Музыкант, — буркнул я.

— И вы доставщик?

— Точно.

— Интересное дело, — произнес Ягор с легкой улыбкой и снова стал очень похож на кровожадно-игривого древесного кота. — Я встречал в своей жизни несколько доставщиков, все они были говорливы и рассказывали всякие любопытные байки… Вы тоже?

— Нет, я люблю помолчать.

— А я — нет! — хихикнул Ягор. — Я тоже люблю рассказывать истории. Вы позволите мне поведать вам одну?

Я настороженно молчал, сообразив, что он говорит мне «вы», хотя только что «тыкал» главарю сильного клана.

А Ягор продолжал:

— Это произошло несколько сезонов назад. Я, знаете ли, тогда еще не был тем, кем являюсь сейчас. Собственно, именно после того случая… но это не имеет отношения к делу. Так вот, дорогой Альб, возможно, вы слышали, что Гильдия имеет свои интересы на горе Крым. Мы ведь используем очень много чензира, пропитывая им емкости своих летающих судов и корпуса авиеток, а его добывают лишь в одном месте, в ущелье Инкерман. У нас с инкерманскими гетманами заключен договор… Я бы назвал его эксклюзивным, но вы, вероятно, не знаете значение этого слова?

Он пытливо заглянул мне в лицо, и я качнул головой.

— Никогда не слыхал.

— Ну еще бы! — подхватил интендант. — Откуда простому доставщику?!. Так вот, по этому договору весь свой чензир гетманы продают нам. И в Инкермане всегда находится хотя бы одно наше грузовое судно. На одном из них я служил… служил старшим суперкарго. То есть я занимался закупкой очередной партии чензира, торговался с гетманами. И вот как-то тамошний воевода, Лонгин, попросил нас срочно доставить его в Редут. Редут — это небольшое укрепленное здание неподалеку от ущелья. Мы должны были взять там какого-то человека и сразу лететь обратно. Это была личная просьба, но… Воевода Инкермана — не та персона, просьбам которой отказывают. Мы прилетели к Редуту, взяли на борт этого человека. Его конвоировали люди воеводы, никто из наших подступиться к нему не мог. Пленника посадили в трюме. Полетели назад. И ночью на нас напали — атаковали со склонов ущелья. Пленник как-то вырвался на свободу, он был на палубе и дрался. Началась большая суматоха, потом вспыхнул пожар, и дирижабль взорвался. Капитан и большинство команды погибли, но кое-кто спасся… и я в том числе.

Когда из пещеры мы свернули в каменный коридор, я кинул взгляд на конвоиров — они шагали позади, не опуская ружей.

— И вот что интересно, Альб, — продолжал интендант, по-прежнему вежливо придерживая меня под локоть. — У того человека, которого воевода так желал спешно доставить в ущелье, были длинные белые волосы. Но не седые, скорее серебристые. А все потому, что он был альбиносом, его даже звали так: Альбинос. Аль-би-нос. Понимаете, Альб?..

Все было ясно, но я упорно молчал: не о чем мне с ним говорить. Один из сопровождающих на ходу снял горящую масляную лампу с крюка над входом в коридор, теперь она потрескивала сзади, и наши с интендантом длинные тени протянулись по полу. Впереди была массивная, обитая железом дверь.

— Любопытная история, правда? — вкрадчиво заключил Ягор и вдруг провел рукой по моим волосам. Я отпрянул, а он довольно хохотнул.

— Какая у вас пышная шевелюра, Альб. И цвет — такой густой, темный… неестественно темный. Причем, странное дело, мне кажется, у самых корней волосы вроде бы посветлели. Что бы это значило?

По его знаку конвоир с лампой длинным ключом отомкнул замок и раскрыл дверь, в то время как два других, отступив к стене, держали меня на прицеле.

Ягор, заглянув внутрь, нахмурился.

— Кажется, трещина стала больше. Я же приказывал заложить ее и замазать глиной.

— Будет сделано, — сказал тот, что с лампой.

Ягор посторонился и сделал приглашающий жест. Я шагнул в помещение за дверью — каменный мешок с дощатой лежанкой под стеной и длинной трещиной в дальней стене. За трещиной было черное небо.

— Альбинос.

Я стоял спиной к нему.

— Доставщик Альб!

Я повернулся. Ягор насмешливо глядел на меня.

— Кстати, тот человек на дирижабле оказался правителем Херсон-Града. Вернее, как позже стало известно, родным братом-близнецом управителя… но это запутанное дело. Слышали про Херсон? Известное на Крыме место, там знаменитый базар. Перед самым взрывом Альбинос покинул дирижабль, а после на Крыме началась большая заваруха. Но сейчас нас это не касается, не так ли?

— Меня это все вообще не касается, — сказал я ровным голосом. — Я попал сюда случайно, просто подвозил груз в Арзамас.

— Ну конечно, конечно, — кивнул он. — Что ж, сейчас меня ждет беседа с Егором Разиным. А после, скорее всего уже утром, мы поговорим с вами. И о странной судьбе управителя Херсон-Града, и о невидимом устройстве на вашей руке… До встречи, Алви Сид.

Он сделал шаг назад и закрыл дверь перед моим носом. Проскрежетал ключ, щелкнул замок. Донеслись удаляющиеся шаги, и стало тихо.

Первым делом я повалился на койку и некоторое время лежал, прикрыв глаза, слушая, как постепенно успокаиваются мои сердца. Да, я — Алви Сид, вот мое настоящее имя. Я брат управителя Херсон-Града, Марка Сида, который виноват в смерти моего отца, из-за которого мы с матерью покинули родной город и жили в племени мутантов, кочующих по Донной пустыни у подножия Крыма… и которого я после убил своим руками. Убил — и покинул гору Крым, чтобы стать обычным доставщиком.

Вот только почему человек в левитаторе был так похож на меня? Или, если хотите, я оказался так похож на него?

Поднявшись, я прошелся по камере и остановился возле стены с трещиной. Она тянулась наискось, от пола почти до свода и примерно на высоте груди становилась шире. Счистив ладонью мелкие камешки, протиснул в нее голову, оцарапав щеку, повернул и огляделся. Вылезти этим путем было невозможно — каменный склон уходил к земле с обратным уклоном, то есть если даже я как-то протиснусь (что в принципе тоже невозможно), то почти сразу сорвусь и полечу вниз, все сильнее удаляясь от Улья.

Далеко-далеко блестели звезды в озере под висячей горой, а сверху нависала темная громада, по краю расцвеченная огнями прожекторов. Некоторое время я смотрел туда — показалось, будто нечто движется примерно на середине между обрывом и этой трещиной. Мигнул луч света. Погас, загорелся вновь. Заскользил по каменному откосу, исчез, зажегся опять и снова пропал. Начал опускаться, затем двинулся в обратном направлении, удаляясь от меня.

Упершись в камень руками, я с трудом высвободил голову, потер уши и позвал:

— Голос!