Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Даджи звенело в ушах; она тряслась с головы до пяток. Её колени задрожали, пока она наконец не уселась рядом с женщиной.
Хороших вариантов у неё не осталось. Она могла либо двигаться, либо удерживать свой барьер. Если она потеряет барьер, то двигаться будет некуда: пожар прокатится по лестничному колодцу как приливная волна. Она продолжала держать барьер, кашляя. Возможно, это был сон. Всё будет хорошо, если она уснёт правильным сном, без снов.
Она бы закрыла глаза прямо там, но пламя не отступалось. Оно билось в её хватке, сопротивляясь ей. Оно вело себя плохо. Ему следовало запомнить, что здесь она была главной, а не пламя. Огню нельзя было просто бегать где вздумается, уж это-то она точно знала. Поэтому она продолжала держать его своей угасающей силой и железной волей кузнеца.
— Просто держи этот барьер, дорогуша, ‑ прохрипел в её ухе знакомый голос. ‑ С остальным я управлюсь. Не давай слабину, иначе сегодня на Алакуте будут подавать жареного мага. ‑ Могучая коричневая рука обняла Даджу за пояс и начала поднимать её, пока Даджа не встала на ноги. Фростпайн прислонил её к стене. ‑ Стой тут, ‑ приказал он.
Он поднял находившуюся без сознания служанку на ноги. Ругаясь, когда обнаружил в перевязях младенцев, Фростпайн подвинул их, пока ему не удалось взвалить женщину и её ношу на плечо. Свободной рукой он обхватил Даджу за пояс. Она достаточно соображала, чтобы закинуть руку ему за плечо, вцепившись в одежду служанки.
— Держись, ‑ приказал Фростпайн. Даджа подчинилась, хотя всё её внимание было приковано к битве с огнём. Он был очень голоден. Он чувствовал дерево и плоть за её барьером, и требовал отдать это ему гремевшим в её черепе голосом. Она едва заметила, когда Фростпайн наполовину пронёс, наполовину протащил их вниз по оставшимся ступеням, по заполненному дымом коридору, и наконец наружу. Шатаясь, они вышли на холод. Оба мага мгновенно начали выкашливать из своих лёгких дым, в то время как воздух, которым они по идее должны были дышать, пытался пробраться в их полные копоти лёгкие.
Кашель нарушил хватку Даджи. Фростпайн ощутил момент, когда пожар вырвался на волю.
— Прочь! ‑ хрипло крикнул он, когда другие подбежали к нему, чтобы забрать служанку и детей. ‑ Прочь, прочь, прочь! ‑ Всё ещё крепко держа Даджу, он врезался в остальных со спины, отпихивая их в стороны от дверного проёма.
Колонна огня, ударив накопленной силой, с рокотом ударила из дверного проёма и пронеслась над снегом. Если бы Фростпайн не оттолкнул всех в сторону, они были бы мертвы.
Бэн и остальные подбежали, чтобы помочь, и отвели всех обратно к воротам. Там они обернулись. Пристройки пылали. Из закрытых ставнями окон валил дым. Мигом позже ставни выбило; из окон к небу потянулись языки пламени.
Фростпайн и Даджа осели на холодную, покрытую слякотью землю. Бэн снял у Даджи со спины перевязь с младенцем. Лишённая его веса, она могла лечь на землю. Холодная, влажная слякоть, на которой она сидела, очень приятно остужала её горячую кожу. Всю её горячую кожу. Даджа открыла слезящиеся от дыма глаза и посмотрела вниз. Она увидела коричневые руки, коричневый бок, коричневые ноги. Она захихикала. Сэндри не ожидала, что Даджа оденет свою лучшую одежду на пожар, поэтому не наложила на неё защиту.
Даджа бросила взгляд на Фростпайна. Он сидел, подобрав колени и уронив на них голову. Как и она, он был голым, вся его одежда сгорела.
— Фростпайн? ‑ прошептала она надрывающимся голосом.
Вместо ответа от позволил находившейся ближе всего к ней руке упасть, накрыв её собственную руку.
«Никогда больше так меня не пугай», ‑ сказал он ей через их магию. «Особенно не из-за сумасшедших людей, которые строят вычурные дома целиком из дерева».
Она знала, что он имел ввиду, но ей не это хотелось сказать.
«Я хочу домой», ‑ сказала она ему. У неё болели глаза; она хотела плакать, но была так высушена, что в ней не осталось слёз. «В Саммерси. К нашим близким».
«С первым же весенним караваном», ‑ пообещал он.
Она заснула, или отключилась, и проснулась в своей кровати в Доме Банканор. Было темно; на столе рядом с кроватью горела пара ламп, там же сидели Матази и Ниа. Матази работала над каймой для гобелена, а Ниа тихо читала матери:
— Кедр — для защиты дома, ‑ сказала девочка, ‑ чтобы отводить молнию и препятствовать злу извне. Он…
— Дети? ‑ прохрипела Даджа, и закашлялась. ‑ Матази подошла, и помогла ей сесть. Джори, которую Даджа не заметила на табурете у очага, налила что-то в глиняную чашку, и поднесла ей. Ниа встала в ногах кровати, глядя широко раскрытыми глазами.
Даджа отпила из чашки Джори. У неё во рту взорвались лук и чеснок, и Даджа начала кашлять не переставая, пытаясь вдохнуть. Из её груди поднялся комок какой-то ужасной мерзости, и оказался у неё во рту.
Матази подставила чашу Дадже под подбородок.
— Сплёвывай, ‑ приказала она.
Даджа сплюнула. Ещё после трёх глотков у неё перестали болеть лёгкие при вдохе.
— Твоё первое заклинание? ‑ спросила она у Джори.
Девочка кивнула:
— Оленника сказала мне, чтобы я сделала копию для неё — после того, как я его применила на Фростпайне, ‑ сказала она. ‑ Только оно не полностью моё. Оно было в фамильной книге лекарств, которую мне дала Тётя Моррачэйн. Надо будет сказать ей, как хорошо оно действует.
Даджа кивнула:
— Спасибо, наверное, ‑ сказала она Джори, поскольку лук и чеснок всё ещё продолжали жечь ей язык и горло. Обращаясь к Матази, она сказала: ‑ Дети? Служанка, которую Фростпайн вынес с…? ‑ Её голос сошёл на нет, когда она прочитала ответ в тёмных глазах женщины.
Матази села рядом с Даджей, принеся с собой аромат жасмина.
— Они спасли детей, которых она несла, ‑ мягко сказала она Дадже. ‑ Но она сама скончалась во дворе.
— А тот ребёнок, что был со мной? ‑ прошептала Даджа. Она почувствовала, как на глазах навернулись слёзы; её губы задрожали. Она не будет плакать у них на глазах, она отказывалась плакать.
Матази покачала головой.
— Он бы выжил, если бы я отправила его с кем-то другим, ‑ прошептала Даджа. Слёзы потекли по её щекам наперекор её нежеланию плакать. ‑ Мне пришлось остаться, чтобы… чтобы удержать… ‑ Она не могла это вынести. Не могла вынести мысль о том, что ребёнок задохнулся у неё на спине, не могла вынести мысли о храброй служанке,
