Существуют и тамги, которые более определенно относят к сюннуским, — они нанесены на предметы, найденные в сюннуских могилах. В Ноин-Улинских курганах в Монголии археологи обнаружили несколько лаковых чашек, сделанных китайскими мастерами в эпоху Ранней Хань. Такие чашки назывались «бэй» и были популярны в Поднебесной — это были очень дорогие статусные изделия овальной формы, с плоским дном и парой ушек-ручек. Иногда их покрывали росписью, наносили иероглифы: «Вам счастливое вино», «Чашки для счастливой еды». Чашки-бэй, найденные в Но-ин-Уле, принадлежали сюннуским шаньюям или их приближенным. На дно чашек хозяева нанесли свои тамги, процарапав их раскаленным ножом или шилом. Но эти лаконичные знаки, которыми сюнну метили свою собственность, несут не слишком много информации и не являются письменностью.

Те немногие сюннуские слова, которые дошли до наших дней, сохранились в китайских текстах и написаны китайскими же иероглифами. Собственно, достоверно известны только четыре слова, составляющие двустишие на языке цзесцев (как мы уже писали, цзесцы были одним из сюннуских кочевий):

Двустишие это сохранилось в истории, потому что сказано оно было весьма значимым человеком и к тому же по весьма важному поводу. Автором его был буддийский монах Фоту Дэн, который в 310 году прибыл в Поднебесную для проповеди своего учения. Было ему тогда, по его словам, более ста лет, но, если верить Фан Сюаньлину, возраст не мешал подвижнику командовать духами, питаться воздухом и пользоваться собственной внутренней энергией для освещения (по ночам он вынимал вату из специального отверстия в животе и читал книги, экономя на светильниках). Кроме того, он умел предсказывать будущее по звуку висящих на пагоде колокольчиков.

Сюннуский император Ши Лэ пригласил Фоту Дэна к своему двору, и, когда в 328 году решался вопрос о том, следует ли посылать войско против другого сюннуского императора, Лю Яо, к монаху обратились за советом. Тогда-то он и произнес знаменитое двустишие на языке своего покровителя. Традиционно считается, что оно означало следующее: «Двинете войска, поймаете Лю Яо». В самое ближайшее время войска выдвинулись, злополучный Лю Яо действительно был разбит, и Ши Лэ объединил свои и его земли под властью династии Поздняя Чжао, поэтому нет никаких оснований сомневаться в общем смысле замечательного предсказания.

Гораздо сложнее обстоит дело с его дословным переводом. Исходя из содержания фразы и из предположения, что язык цзесцев относился к древнетюркским, разные исследователи предлагали отождествить слова двустишия с различными тюркскими словами. В результате получились следующие варианты:

Поскольку все эти варианты основываются на тюркской гипотезе, казалось бы, есть веские основания таковую гипотезу принять. С другой стороны, именно обилие возможных вариантов наводит на мысль о том, что подобные интерпретации можно было бы сделать и на основе других языков. И в пользу этих других языков тоже есть некоторые факты.

Так, в древних китайских текстах встречается довольно много слов, которые предположительно принадлежат сюнну, прежде всего их собственные имена и титулы. Канадский исследователь Э. Дж. Пуллиблэнк насчитал в текстах Сыма Цяня и Бань Гу около 190 таких слов, еще 57 нашлись у Фань Е и Фан Сюаньлина. Пуллиблэнк подозревает сюннуские корни и у некоторых китайских слов. Он считает, что до контактов с сюнну у китайцев не было молочного животноводства и в их языке отсутствовали такие слова, как «кумыс», «творог», «масло»… Значит, в китайский язык они пришли из сюннуского. Проанализировав образовавшийся архив, состоящий из двух с половиной сотен слов, исследователь считает возможным, что сюнну говорили на языке енисейской семьи (от которой к настоящему времени остался только один живой язык — кетский).

Существуют и другие теории: что язык сюнну был общим, еще не дифференцированным для предков тюрок и монголов; что он был близок к монгольскому; что он вообще не родственен ни одному из ныне существующих языков и относится к вымершим…

Привлечение информации о языке европейских гуннов никак не помогает решению спорного вопроса, потому что по его поводу идут столь же бурные дебаты и существуют столь же противоречивые мнения (не говоря уже о том, что сам факт родства сюнну и гуннов тоже окончательно не доказан).

* * *

Что касается расовой принадлежности, сюнну — по крайней мере через какое-то время после формирования их державы — представляли собой смешение европеоидной и монголоидной рас, хотя монголоидные черты заметно доминировали. В населенных ими землях были районы, где жили в основном монголоиды, но были и контактные зоны (например, в Центральной Монголии), где расы генетически смешивались. По внешнему облику сюнну отличались от китайцев. Так, по сообщениям китайских авторов, у цзесцев были глубоко посаженные глаза, густые бороды и высокие носы — два последних признака могут говорить о европеоидной примеси.

Генетики провели ДНК-анализ костных останков из четырех сюннуских могильников Забайкалья: Ильмовая Падь, Енхор, Дырестуйский и Нижнеиволгинский. Результаты сравнили с ДНК современных жителей разных районов Евразии. Выяснилось, что древние сюнну имели очень много общего с коренным населением Южной Сибири (включая Забайкалье) и Центральной Азии. У них прослеживаются генетические связи с жителями более северных районов Сибири. Отмечена и их связь с коренным населением Южного Китая и вообще Юго-Восточной Азии, — вероятно, китайские принцессы и китайские полонянки поступали в степь в достаточном количестве, чтобы оставить свой след в генофонде сюнну. Кроме того, сюнну большими группами поселяли на своих территориях пленных китайцев. Интересно, что генетическое родство сюнну отмечено и с населением Западной Индии, Передней Азии и Ближнего Востока, и это несмотря на то, что исследованные могильники находятся от этих регионов очень далеко. Надо думать, что у сюнну, живших западнее, такое родство выражено еще сильнее, чем у забайкальских. В целом складывается представление, что сюннуское общество времен их развитой империи представляло собой очень пеструю этническую картину.

* * *

По образу жизни сюнну, вероятно, были типичными кочевниками-скотоводами. Сановник II века до н. э. Чао Цо отмечал: «Варвары ху едят мясо, пьют кобылье молоко, одеваются в шкуры и мех, у них нет жилищ с полями в пределах внутренних и внешних городских стен, куда возвращаются жить. [Они] — как летающие птицы и рыскающие звери в широкой степи. Если есть прекрасные травы и вкусная вода, то они останавливаются. Если трава кончилась, вода иссякла, то они перекочевывают».