Пятеро сидели в лагерях строгого режима, один даже в страшной Владимирке.

Сколько же остается «необъезженных» на свободе? Легко подсчитать.

Двадцать один человек.

Правда, я подозревал, что цифра сильно завышена, что на самом деле справка не учитывает работающих на другие, более хитрые управления, отделы и даже специальные службы. Своя разведслужба была и у Совета Обороны, про ее агентуру нам, простым смертным, знать не полагалось. И вообще — я подозревал, что аналитическое управление опасалось создать впечатление, что диссидентского движения уже почти не существует, остались рожки да ножки, да и те — порождение органов. С кем же тогда бороться? Для чего мы в таком случае существуем?

Но в графе «Итого» загадочным образом значилось: 76 плюс один.

Как это, плюс один? Это что, тот, который умер, что ли? Да нет, бессмыслица какая-то, при чем тут покойник?..

Стал я вчитываться в мелкий шрифт и сноски всякие. И оказалось, что «плюс один» — это некий агент вне категорий. Суперагент. Которого, видите ли, категорически запрещено трогать. Для того чтобы просто вступить с ним в контакт, нужно разрешение председателя или одного из его заместителей. Я своим глазам не верил!

В особо секретном приложении обнаружил я кодовое имя: «Цезарь». С примечанием, что оно может раскрываться только сотрудникам с высшей формой допуска к государственной тайне. Если по каким-то причинам будет необходимо упоминать его в менее секретной переписке, то велено было использовать другой псевдоним: «Шурин» почему-то. Особо указывалось, что следует категорически избегать идентификации «Цезаря» как «Шурина» и наоборот, в любом общении с непосвященными. И тут же пояснялось, что в своем оперативном деле суперагент фигурирует все равно под совершенно иной, третьей кликухой. Я в жизни не только ни с чем подобным не сталкивался, но даже о таком и не слышал.

«Ну и ну, — думал я, — это что же еще такое? К чему зашифрованность такая сумасшедшая? Это же не советник президента США, завербованный, в конце-то концов… Зачем же тогда такое разводить? И означает ли все это, что ведет его сам председатель и его заместители? И только им известны его главный псевдоним и настоящее имя?»

Я решил, что поставлю перед Сусликовым вопрос ребром: или они мне доверяют, черт бы их побрал совсем, или нет, но в таком случае пусть назначают руководителем спецгруппы кого-то другого.

И главное, невозможно даже выругаться вслух и поделиться фрустрацией с коллегой. Подумав так, я сам удивился. Что-то я стал мудрено выражаться в последнее время. Вот эта «фрустрация», откуда она вылезла вдруг? И чего только еще на языке не вертелось. Жуть просто! Например, мутатис мутандис. Что значит примерно: новые времена несут с собой изменения, хотя буквально перевести очень трудно. И еще суи генерис. Это Сашенька-Шурочка любит так выражаться. Но во мне-то откуда латынь берется? Как будто я учил латынь в одной из своих предыдущих жизней, что ли… И теперь она всплывала, возвращалась ко мне.

Важно себя контролировать, не давать себе воли, размышлял я. А то, если начать этак с коллегами разговаривать, мигом всякого уважения лишишься. Еще сочтут, пожалуй, что я ментально болен.

Вот, извольте, опять. Какое еще, к дьяволу, «ментально-моментально»! Нет чтобы сказать нормально: чокнулся, с катушек съехал. Сбрендил, в конце концов. Ну, или это старинное выражение: крыша поехала… Да мало ли замечательных народных идиом… в смысле оборотов речи… тьфу, по-человечески говорить разучился…

И суе генерис — это, в общем-то, если отбросить всякие умствования, всего лишь своеобразный. Своим путем шедший и куда-то пришедший. Вроде нашей страны.

Отложил я справку в сторону, решив вернуться к ней попозже. Вторым лежало короткое сообщение о ходе внутренней игры по выявлению. Сухо сообщалось, что проброска заведомо ложной информации через различные подразделения пока не дала результатов. Эха в диссидентской среде не зафиксировано. Теперь кого-то в управлении «К», внутренней контрразведке, осенило, что хорошо бы и саму спецгруппу мою проверить. Мне эта идея, понятное дело, совсем не понравилась. Первое, что пришло в голову: позвонить Сусликову и устроить скандал. Но, поостыв и подумав, я понял, что это будет неправильный шаг. В нашей работе главное — никогда и никому не доверять до конца. Хоть даже маме родной.

Чем же я в таком случае недоволен? Почему требую исключения для своих подчиненных? С такого рода протестами будешь выглядеть непрофессионально, и только. И если требование посвящения в секрет «Шурина-Цезаря» еще имело какой-то практический смысл — действительно могло оказаться полезным для достижения цели, то обиды по поводу проверок будут восприняты просто как проявление нездорового самолюбия, и только.

В общем, делать нечего, придется распространять среди коллег заведомую дезу. А исполнителем назначен капитан Ганкин. Как так твою мать, так так твою мать… А как так твою мать, так Александр Григорьевич… Я то есть.

Дезу «кэшники» подобрали странноватую. Но куда теперь деваться? Поздно пить боржом.

— Слышь, Коль, — сказал я. — Говорят, скоро у нас якобы запрет на прием на работу евреев будет снят.

— Да ты что? — оживился Чайник. — Это с какого такого перепугу? Что, мозгляков не хватает? Но вообще-то, и вправду в последнее время со средним интеллектуальным уровнем у нас кердец… Только где же евреев-то взять? Из Израиля, что ли, назад, блин, выписывать? Уж тогда лучше евреек… Ох, хороши они бывают… такие, знаешь, особенно рыженькие, медноволосые, с губками пухлыми, с глазами фиолетовыми…

Смотрю, размечтался мой Чайник. Надо думать, остальным расскажет в понедельник.

— Но, может, и брешут, — сказал я. — Как-то с трудом верится… Ты, если что, когда с ребятами будешь разговаривать, на меня-то все же не ссылайся, ладно?

— Да не буду я ни с кем разговаривать…

— Нет, почему бы и не поговорить, только осторожненько… Выясни, может, кто-нибудь и слышал чего… С юмором так… не слишком чтоб всерьез…

Сделал я пометку: контрольная деза запущена.

И стал смотреть третью бумагу.

Бог ты мой: сведения о контактах между диссидентами и чеченскими сепаратистами. Якобы чеченцы вышли на отщепенцев и предложили им координировать действия. Но отщепенцы отказались, сообщает информатор. Причем, сообщает с явным сожалением. Ну да, если бы согласились, можно было бы ой-ой что устроить. На весь мир раструбить: диссиденты становятся террористами! Тут уж и статья другая — вплоть до расстрела. Но, с другой стороны, кто нам мешал объявить, что на самом деле согласились, а не отказались? Когда это мы останавливались перед необходимостью слегка подправить действительность. Если в высших государственных-то интересах?

Странное дело, почему-то мысль эта показалась мне физически неприятной. Ощущение непривычное — как будто водишь руками по свежеоструганному стволу, а там — занозы и острые щепки…

Про чеченцев известно мало, предполагаемое имя предполагаемого полевого командира — я перевернул страницу и еле удержался, чтобы не крякнуть вслух. Рустам! Ну, конечно же, Рустам, кто же еще! Также известен как Александр Григорович.