Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О ребенке?
– Да, о ребенке, Сивил. О нашем ребенке.
– Не произноси это слово. – Я понизила голос. – Беременной я была недолго.
– Но была.
– О чем тут разговаривать, Тай? Мы совершили ошибку. И избежали катастрофы. Конец.
– По-твоему, наш ребенок – это катастрофа?
– Да, моя беременность стала бы катастрофой.
Он схватил меня за руку:
– А мы с тобой? Отношения тоже были бы катастрофой?
– Не говори глупостей.
Я попыталась вырвать руку, но он крепко держал ее. Мне было искренне жаль Тая, но разговаривать об аборте я не хотела. Слишком глубоко увязла в своей боли и не могла объяснить, что чувствую, даже самой себе. А уж ему и подавно.
33
В городе, поделенном между двумя расами, чета Сингхов выбрала для жизни черный район. Их единственная дочь вышла замуж за чернокожего офицера. Я училась в старшей школе, когда Сингхи выкупили кафе «Риджент», которое затем стало одним из первых десегрегированных заведений в Монтгомери, местом, где черные могли спокойно обедать напротив белых. Впрочем, мы приходили в «Риджент» еще и из-за еды, практически неотличимой от домашней. Мистер Сингх знал толк в южной кухне. Он работал здесь поваром еще при предыдущих владельцах и вскоре превзошел их в мастерстве. Сингхи поддерживали борьбу за равноправие так, как умели, – вкусно кормили всех, кто переступал их порог.
Глава семейства обычно был на кухне. Миссис Сингх, хоть и часто сновала между кухней и залом, предпочитала сидеть в служебном помещении с документами. Залом заведовала женщина, которая в прошлом работала учительницей и – вероятно, поэтому – называла всех посетителей золотко. Бывало, незадолго до закрытия миссис Сингх выходила в зал – в сари, длинные волосы заплетены в простую косу, – подливала припозднившимся посетителям кофе, справлялась об их родителях или работе. Ее дочь жила вместе с мужем на военной базе и не спешила радовать мать появлением на свет внуков. Миссис Сингх частенько ворчала, что скоро одряхлеет и не успеет с ними понянчиться.
Пару дней назад Тай зашел на кухню переговорить с мистером Сингхом, и его жена, услышав, что с ними хочет пообщаться сын Джима Ралси, тоже вышла из своей подсобки. Сингхи были знакомы с семьей Тая много лет. Именно Ралси помогли им застраховать кафе. После беседы с миссис Сингх Тай сообщил мне, что она разрешила нам собраться в кафе после закрытия. Единственное условие – необходимо занавесить все окна.
В среду вечером в «Риджент» стянулись все медсестры из клиники – Алиша, уж не знаю как, сумела уговорить их прийти. Я не стала гадать, что ею руководило – чувство вины или преданность нашей дружбе, – но была очень благодарна за помощь. Мы сдвинули столы и расставили вокруг стулья. В знак примирения я попросила Вэл, которую все еще считала предательницей, сесть рядом со мной во главе стола. Я по-прежнему злилась, но понимала, что без нее мы не справимся.
– Спасибо, что пришли. Знаю, вам всем и ужин надо готовить, и детей укладывать.
Распахнулись створки, из кухни вышел мистер Сингх. На мгновение он застыл на месте, будто не сразу сообразил, кто мы такие и что делаем в его заведении. На лбу пролегли три морщины. Наконец он сказал:
– Я сделал чай. Тайрелл, поможешь мне вынести?
– Да, сэр.
Когда Тай ушел, я собралась с мыслями и снова обратилась к медсестрам:
– Как вы наверняка слышали, в Федеральном суде Алабамы готовится процесс против правительства США. Адвокат по делу, Лу Фельдман, предъявил групповой иск от лица женщин, которых принудили к стерилизации в федеральных клиниках.
Я замолчала и оглядела собравшихся. Фиона, Лори, Маргарет. Вчерашние студентки, прямо как я, на лицах смесь тревоги и страха. Фиона то и дело косилась на опущенные жалюзи. Лори не умела водить, так что на дом к пациенткам ей ездить не приходилось. Весь день она проводила в клинике и чаще остальных принимала женщин, приходивших без записи. У нее был второй подбородок, и она имела привычку часто-часто моргать. Маргарет вечно жевала резинку, что терпеть не могла миссис Сигер и дважды делала ей выговор. Даже сейчас Маргарет не переставая двигала челюстями.
Еще две медсестры – Лиз и Джина. Обе моложе Вэл, но старше остальных. Работают в клинике дольше всех. Хотя в тот день, когда стерилизовали сестер, с миссис Сигер была именно Вэл, я почти не сомневалась, что Лиз и Джина прекрасно обо всем знали. Не могли же они ни разу не участвовать в подобном – за столько-то лет работы под началом миссис Сигер.
Тай вернулся из кухни и поставил на стол поднос с пирамидой чашек. Из фарфорового чайника поднимался пар, запахло корицей. Алиша раздала всем чашки. Мы напряженно ждали, пока Тай разольет чай.
После паузы я спросила:
– Насколько я понимаю, миссис Сигер больше не работает в клинике. Кого-то уже взяли на ее место?
– Какое отношение это имеет к нам? – возмутилась Джина. – Тебя-то уже уволили. Я пришла только потому, что Алиша меня попросила.
– Да, уже взяли, – подала голос Лиз. – Она черная. Вышла на этой неделе.
– Как ее зовут?
Никто не ответил. Они мне не доверяли. Для них предательницей была я.
– Миссис Парр, – наконец сказала Лиз. – А зачем тебе это знать? Мы же не будем ее впутывать? Она тут вообще ни при чем.
Я покачала головой:
– Обещаю, я не буду просить вас рисковать работой.
– Рисковать работой?! – перебила меня Вэл. – Я думала, мы пришли обсудить, что можно сделать для девочек, как загладить вину.
– Так и есть, – подтвердила я. – Если мы поможем Лу с делом, то поможем и им.
– С делом? Мы медсестры, а не юристы.
– Я думала, ты попросишь собрать им одежду или что-то вроде этого…
– Зачем ты нас позвала?
– Вот в чем твоя беда. Вечно лезешь куда не просят.
– Говорила же, зря мы пришли.
– Тише, тише, – я подняла руку, – дайте мне договорить.
Вэл отставила чашку.
– Слушай, Сивил. То, что сделали с этими сестрами, ужасно. Если бы я могла повернуть время вспять, то послала бы миссис Сигер куда подальше. Они еще дети. Я это понимаю и поэтому согласилась на встречу. Ни дня не проходит, чтобы я не молила Бога меня простить. Уж и не знаю, что в тот день на меня нашло.
Она расплакалась. Меня это удивило – Вэл не из тех, кто часто льет слезы.
Алиша придвинулась к Вэл и обняла ее за плечи. Кто-то из медсестер тоже всхлипнул.
