Оставшись в кабинете один, Александр Борисович взял авторучку и вписал в блокнот крупными буквами:

ПЕЧАЛЬНЫЙ СКИНХЕД.

И поставил жирную точку. Некоторое время он смотрел на эту фразу, размышляя. За день Турецкий опросил пять свидетелей. В основном это были парни-графферы, подвергшиеся нападению скинхедов. Они отвечали немногосложно и, по большей части, угрюмо сопели в ответ. Но был один скинхед. Этот в течение всего допроса молчал, лишь под самый конец усмехнулся и презрительно выдал:

— А это спросите у Печального Скинхеда. Он вам все расскажет.

— Кто это такой? — спросил Турецкий.

Скинхед усмехнулся и ответил:

— Мой внутренний голос.

Больше он ничего не сказал.

И вот теперь — этот паренек-граффер. Он тоже заговорил о каком-то Печальном Скинхеде. Это уже было неспроста.

Поразмышляв, Александр Борисович пришел к выводу, что скины разыскивают важного свидетеля, который, вероятно, может пролить свет на ряд грязных делишек, которыми занимались скинхеды. Возможно даже, речь может идти об убийствах следователя Рамишевского и судьи Жуковой.

Придя к такому выводу, Турецкий снял трубку телефона, набрал номер Грязнова:

— Слав, нужно встретиться. И прихвати Володю.

Оперативнику Владимиру Яковлеву Питер не нравился. Слишком уж здесь было сыро, слишком уж серо. Яркое солнце, отражаясь от темной воды каналов, лишь подчеркивало какую-то странную, дремучую мрачноватость желтых фасадов. Да и от всех этих атлантов и ангелочков Яковлев был не в восторге. Все время казалось, что у атлантов, у этих мускулистых и бородатых мужиков, сдадут нервы, и балконы, которые они с таким трудом поддерживают своими мощными руками, повалятся прямо на головы прохожих.

Ангелочки же смотрели с такой нагловатостью и фривольностью во взглядах, словно знали о Яковлеве что-то, чего он и сам о себе не знал.

Два дня работы дали немного. Володя успел познакомиться с питерскими операми. Это были хорошие ребята, но на него они смотрели с плохо скрываемой ревностью и неприязнью. «Будь я на их месте, я бы смотрел на себя точно так же», — сказал себе Яковлев. Подумал и усмехнулся: «А может, и хуже». В любом случае, они помогали, как могли. Но то ли взгляд у них был слишком намыленный, то ли им не хватало энтузиазма — дело не сдвигалось с мертвой точки.

Единственное (ну или почти единственное), что удалось узнать с помощью их информаторов, это то, что бритоголовые любят собираться в баре «Серебряная вобла». Местные опера объяснили Володе, что они уже наведывались в этот бар, но толку от этого — никакого. Посетители «Серебряной воблы» безошибочно распознавали в них ментов. То ли разведка у бритоголовых работала безупречно, то ли лица оперов примелькались в городе. Но факт оставался фактом.

На ступеньках перед входом в бар стояли подвыпившие бритоголовые парни. Они курили, потягивали из бутылок пиво и, что-то шумно обсуждали.

— Оба-на! Черный! А я думаю, чего это у меня с утра кулаки чешутся? Сейчас я ему носяру в череп вомну.

Один из них, с красным лицом, отделился от группы.

— Слышь, ты, примат! — окликнул он негра.

Негр обернулся:

— А?

— Я говорю: тебя в зоопарке-то не хватятся? Скачи домой, а то на ужин опоздаешь. Все бананы без тебя съедят!

Негр нахмурился, повернулся и пошел дальше. Парни заржали.

— Куда? — проговорил краснолицый. — Целым не уйдешь!

Он двинулся было к негру, но неизвестный коротко стриженный мужик его опередил. Он в два прыжка нагнал негра и с ходу дал ему такого пинка, что тот пробежал шагов пять, а затем, не оборачиваясь, затрусил на другую сторону дороги.

— Вали в Африку, нигер! — крикнул ему вслед стриженый.

Он обернулся и столкнулся лицом к лицу с краснолицым.

— А тебе чего? — спросил мужик.

— Ничего, — ответил краснолицый и усмехнулся. — А ты прикольный. Хочешь с нами пивка дернуть?

Мужик посмотрел на компанию, стоящую на крыльце бара, и хмыкнул:

— Можно.

Вскоре он уже пил пиво с парнями.

— Ты откуда такой? — спросил его один из парней.

— Из Москвы.

— А что в Питере делаешь?

Тот усмехнулся:

— Жениться приехал.

Парни заржали.

— А че в Москве уже телок нет?

Мужик отпил пива и покрутил головой:

— Таких, как она, нет.

— У ней, случайно, не Волочкова фамилия? — поинтересовался краснолицый.

Мужик отлип от бутылки и вскинул брови:

— Какая еще Волчкова?

— Э, мужик, да ты темный совсем!

Парни опять заржали.

— Темные — в Африке, — назидательно сказал стриженый.

— Точно! — подтвердил краснолицый. — Зовут-то тебя как, москвич?

— Владимир.

— О! Как Владимира Красно Солнышко!

— Как у Владимира Красная Корочка, — отшутился москвич.

Похоже, никто из парней прикола не понял, но это мужика совсем не напрягло. Он снова приложился к пиву.

— Слышь, — окликнул его один из парней, — а как там у вас в Москве, черные сильно шалят?

— Прохода не дают, — ответил Владимир.

— А вы-то, б… куда смотрите? Мочили бы их!

— «Мочили», — передразнил Владимир. — Москва — не Питер. У вас, может, их и можно мочить, а у нас пенделя черному дашь — в ментовку затаскают.

— Отсталые люди, — сказал краснолицый.

— Отсталый город, — поддержал его один из бритоголовых.

— А вы давайте к нам в Питер — на стажировку, — предложил краснолицый. — Мы вас научим уму-разуму.

Владимир усмехнулся:

— Я тебя сам научу, сынок.

Бритоголовые заржали.

— А ты крутой!

— Мужик!

— Мачо, блин!

— Слышь, Волоха, че, у вас в Москве, в натуре, все так тухло?

— Как тебе сказать…

— Скажи как есть. Нам с пацанами интересно. Да, пацаны?

— Точняк!

— Я тебе одну историю расскажу, а ты уже сам суди, тухло у нас или нет, — сказал Владимир. — Сигаретка есть у кого?

— А своими еще не обзавелся, папаша?

— Мои в Питере тухнут быстро. Климат другой.

— Слушай, а ты, в натуре, прикольный. Так че там у тебя за история?

— Встретил я однажды во дворе негра. Здоровый, мордатый, сидит на скамейке и семечки лузгает…