Я ненавидел времена вроде этих, когда я ни черта не понимал, что происходит. Может, полиция уже появилась здесь и начала разбираться с Чарли? Возможно, последние дни он находился и не в очень хорошей форме, но им все равно не удастся что-либо из него выжать.

Они наверняка скажут мне, что этот старый придурок во всем сознался, но я знал: последнее, что сделает Чарли, так это даст им в руки такое оружие. Может, руки у него уже не те и его часто подводит память, но есть вещи, которые въедаются в нас так глубоко, что становятся нашей второй натурой.

Минуту или две я думал о том, где же сейчас этот старый дурак. Если бы я выбрался, нашел бы я Чарли? Без сомнения. Даже голый, со связанными руками, я бы все равно взламывал все двери вдоль коридора, пока не нашел бы его. Потом все, что нам понадобилось бы, это два комплекта одежды, наши паспорта и какой-нибудь транспорт, чтобы отсюда выбраться.

Вернувшись в реальный мир, я всеми силами постарался расплестись и вытянуть, свои руки и ноги, пытаясь облегчить боль в мускулах.

Начало холодать, и я приостановил весь процесс. Они, должно быть, специально меня охлаждали перед тем, как прийти и зачитать мой гороскоп.

Где-то через полчаса мне снова потребовалось распрямить ноги, так как у меня болела каждая кость. Какого черта я опять влез в такое дело?

Где-то в глубине души я всегда понимал, что когда-то я хорошенько вляпаюсь, но это не особо меня волновало.

Пока не появилась Келли.

Удивительно, как сопливый ребенок со съеденным молью плюшевым мишкой может привлечь твое внимание.

Я никогда не был рыцарем в сияющих доспехах, какого она заслуживала, и ничто в моей жизни не заставит меня перестать думать о том, что я не спас ей жизнь, но даже сейчас, когда я был в своем старом привычном мире, я понимал, что то, чем я занимался, было не совсем тем, чем я занимался когда-то.

Я знал, что мне предрешено было всю жизнь быть в самом конце цепочки обмена веществ в природе, и я практически смирился с этим. Но Келли заставила меня подумать, что, может быть, есть что-то и лучше за углом.

И сейчас все то же самое делала Силки. Она стала моим хранителем, моим переводчиком в мире, говорящем на языке, который я едва ли понимал.

Чем она занималась в эту минуту? Во что она одета? Чем мы будем заниматься, когда я вернусь?

Я не мог поверить в то, как сильно я по ней соскучился. Впервые за столько времени вся сумма моих чувств не сводилась к фразе: «Да ну его все к черту. Все это чепуха». Я действительно хотел быть не один и очень ждал этого момента.

Если мне когда-нибудь удастся отсюда выбраться, я никогда больше не буду ворчать на нее за то, как она ставит свой серф прямо на крышу «фольксвагена». Я даже позволю ей слушать свои мелодии всю дорогу от Cairns до Сиднея и обратно, если она захочет.

Тем временем я снова скрутился калачиком, как тело в багажнике «ауди», закрыл глаза и попытался думать о хорошем.

Это все, что я сейчас мог сделать.

Я лежал на холодном и твердом полу, со связанными за головой руками, мое тело онемело, как бы часто я ни шевелился.

По крайней мере, в комнате теперь потеплело; кто-то переключил кондиционер несколько минут назад, и теперь струя теплого воздуха шла в комнату. Я присел и начал передвигаться по линолеуму, пока не попал прямо под эту струю.

Старенький «Хью» парил туда-сюда над моей головой, и я мог слышать обрывки разговора, доносящегося из коридора.

Похоже, они до сих пор не знали, кто мы такие. По самой распространенной версии, мы были торговцами наркотиками, и так как мы белые, было решено, что мы русские. Мафия, может быть.

Один парень предположил, что мы британцы, потому что так сказал водитель, но эта версия долго не продержалась. Все знали, что британцы чертовски глупы, но не настолько же.

За моей дверью послышались быстрые шаги, и я услышал радостные для себя новости:

— Хей, я только что слышал об этих двоих. Они убили того политика, ну ты понял, парня с новостей? Да, двадцать раз выстрелили парню в голову и оставили его в собственном багажнике. Наши парни поймали их, когда те пытались смыться.

Время тянулось очень медленно, и мне казалось, что я лежу здесь уже несколько часов.

Я придвинулся ближе к двери в надежде услышать что-нибудь еще. Особенно я хотел знать, где Чарли. Но все, что я слышал, были скрип ботинок и какой-то крик.

Я безумно хотел пить; прошла уже целая вечность с тех пор, как я выпил эспрессо в аэропорту.

Я почувствовал, что меня одолевает сон, и подумал, что уже, должно быть, достаточно поздно. Я постарался вздремнуть, но не смог; как бы я ни лег, моя поза все равно оставалась слишком неудобной.

Прошло еще некоторое время; затем я услышал звук приближающихся шагов, но на сей раз они принадлежали кому-то обутому в туфли, а не ботинки.

Дверь открылась, и комната погрузилась в мрак.

Два человека подхватили меня, по одному с каждой стороны. Они были одеты в гражданское; моя левая ступня напоролась на металлическую пряжку на паре грязных туфлей, а справа, когда меня резко подняли с пола, я почувствовал настоящий коктейль из запахов никотина и кожи.

Я готов был поспорить на все три куска табака для жевания Чарли, что пиджак был черным.

Затем я чувствовал только запах репы, когда мне на голову натянули нейлоновый чулок. Он доходил до моих локтей.

Мои два новых друга обменялись парой фраз на скрепочном языке, я потихоньку начинал его понимать. Затем они вытащили меня в коридор. Мелкие проблески флуоресцентного света пробивались сквозь ткань, и еще я видел кусок пола внизу через дырку у моей талии.

Мы свернули налево, прошли несколько дверей, затем направились дальше и снова прошли через несколько дверей.

Порыв холодного ветра коснулся моей голой кожи, все части моего тела съежились. Когда мы стали спускаться по деревянным ступенькам, я уже дрожал.

Гравий впивался мне в ступни, когда меня тащили к какой-то машине. Задние сиденья были убраны, и я сел на одеяла, состоявшие из случайной комбинации колючей шерсти и нейлона.

Я пробрался как можно дальше, надеясь наткнуться на Чарли, но в итоге лишь ударился головой об аккумулятор, и мне в нос ударили всепоглощающие запахи мочи и псины. Сверху на меня бросили еще одно одеяло, и дверь закрылась.

Это было нехорошо.

Мне казалось, что я понимал, какими они были полицейскими, и вам никогда не захотелось бы остановиться и спросить у них дорогу, поверьте.

Передние двери открылись и закрылись, и я прямо подпрыгнул, пока эти двое парней усаживались на свои места. Двигатель завелся, и мы поехали мимо разборных модулей. Я закрыл глаза, чтобы попытаться сохранить хоть какую-то ориентацию в пространстве.