— Пошли-пошли, — поторопил я Лиду.

— Мы что, убегаем? — удивилась она.

— Неправда.

И закрыл от мамы своей спиной. Та снова хмурилась — видимо, дело и правда серьёзное. В пустой гостиной широкие двустворчатые двери раскрыты нараспашку, у камина, любуясь огнём, стояла Мари. Курила. Обернулась сразу же, словно почувствовав, что я пройду мимо. Увидела Соньку в моих руках, улыбнулась. Я разозлился. Но Лида положила мне руку на локоть, увлекла вперёд.

— Эта девушка смотрит на меня весь вечер, — пожаловалась она.

— Завидует, наверняка, что я такой красивый у тебя есть, а у неё не имеется.

Лида фыркнула. Нырнула в тёплый салон машины, до которой мы уже успели добраться. Я почувствовал, как устал. Вот ничего не делал: съездил до деда, вкусно покушать — а словно вагоны разгружал. Правда, каково разгружать вагоны, я, слава богу, не знал.

Сонька, взбудораженная вечером и незнакомыми людьми, спать отказалась наотрез. Все дорогу кричала, грозя сорвать голос. Лидка перелезла к ней на заднее сиденье и пыталась утихомирить, а к концу поездки уже сама была готова разрыдаться. В придачу к этому мы попали в пробку, которая тянулась на несколько километров, несмотря на достаточно позднее время.

— У тебя права есть? — спросил я.

— Есть.

— Лезь за руль.

Лидка посмотрела растерянно, но за руль полезла. Я вышел из машины — благо в пробке она стояла намертво — накинул пальто, застегнул на Соньке комбинезон и вытащил её на улицу. Лида ехала потихоньку в машине, я шагал по тротуару. Ноги промокли через несколько минут. Под ногами слякоть, когда-то совсем недавно бывшая снегом. Зато Сонька унялась на свежем воздухе. Её нисколько не заботило, что в машине теплее и снег не идёт. Она плакала сначала тише, затем вовсе перешла на прерывистые, полные горечи всхлипы.

Лида иногда отрывалась вперёд вместе с потоком машин. Потом пробка стопорилась и мы её догоняли. Минут через двадцать Соня, укачанная размеренным шагом, уснула. Ещё через десять я решился сесть в машину. За руль не хотелось, но я вовремя вспомнил, что поил Лиду вином, а это не есть хорошо. Затор, который грозился растянуться ещё на пару часов, рассосался.

Домой мы ребёнка несли, словно самый бесценный подарок. Хотя, возможно, так оно и есть. Даже говорили шёпотом. Сатана, ждавший нас на лестничной площадке и наверняка сердитый, собрался было орать, даже хвост трубой распушил.

— Ш-ш, Соня спит, — продемонстрировал я ему спящего ребёнка.

Сатана смилостивился и орать не стал. Я сразу уложил Соню в кроватку. Даже раздевать не стал — вдруг проснется? — просто стянул шапочку и расстегнул комбинезон, чтобы не упарилась.

Туфли, платье и пальто валялись в коридоре. Я поднял, расставил по местам, а платье повесил просто с пальто рядышком. Открыл бутылку вина, подумав, что заслужил. Выпил бокал. В квартире тихо. Только Сатана лакает из миски, да вода в ванной шумит. Какого черта, кстати, я время теряю?

Разбросал одежду по коридору, как и Лида недавно. До двери ванной добрался нагишом. И сейчас только про задвижку вспомнил, которая изуродовала вполне себе приличную дверь. А вдруг закрылась? Тогда выбью. Точно.

Но дверь послушно, даже не скрипнув, открылась. Лидкин силуэт смутно виднелся через полиэтиленовую шторку. Удивительно, но даже на размытую тень, в которой изгибы фигуры не угадывались, у меня встало. Тянуть я не стал, отдёрнул штору. Вода брызнула на пол — все равно. Затопим, так деньги ещё есть. По крайней мере, должны быть.

Я смотрел на Лиду. Вот так, при ярком свете, я видел её наготу впервые. И даже в горле пересохло. Она нравилась мне вся. От тонких лодыжек и пальчиков но ногах, до ушей. Красиво выражаться я не горазд, скажем так — Лида нравилась мне вся целиком. Она же, глупая, руками прикрылась. А вода лупила по коже, стекает по груди, по животу, и все равно ей, прикрыта Лида или нет. А меня вот это волнует. Я даже в ванную не шагаю — хочу со стороны посмотреть. Отрываю её упрямые руки.

— Я некрасивая, — говорит Лида.

— Вот дурочка, — я сердился бы по-настоящему, только некогда. — Ты — идеальная.

Тянусь к ней и чуть прикусываю сосок. Не сильно, но он съеживается у меня во рту. Это мне тоже нравится. Я, наконец, шагаю в  ванную, прижимаю Лидку себе спиной. Заставляю встать на мои ступни, чтоб была повыше. Мой возбуждённый член прижимается к её ягодицам. Её грудь — в моих руках. Это тоже идеально.

Заставляю её нагнуться вперёд. Провожу пальцем по позвонкам, как давно хотелось. Лида прогибается, стонет, подается назад, прижимаясь ягодицами ещё сильнее. Она хочет того же, что и я. И я вхожу внутрь. Глубоко, неторопливо. Скольжу. Вперёд, назад. Хочу сдерживаться, но не выходит. Да и как себя контролировать, если Лида вся такая вкусная?

Но ванна, неудобная советская ванна коварна — норовит выскользнуть из-под ног. Я набираю темп, и вдруг пугаюсь того, что просто не удержу равновесие, и всем телом упаду на Лиду. А там уже не до оргазмов, как бы скорую вызывать не пришлось.

Поэтому покидаю горячую и тугую Лиду, она стонет, похоже, даже не заметила неудобств. Выключаю воду, несу жену в постель. А там уже пробую её на вкус — вчера не успел. Лида кричит. Я зажимаю её рот ладонью, она кусает. Злюка.

А потом снова внутрь, тело к телу, и ноги её на моей спине. Дикие гонки. Когда все заканчивается, я поднимаю взгляд и вижу кота. Он сидит на самом уголке постели, справедливо опасаясь того, что мы нечаянно его зашибем. В его взгляде терпение, которое грозит истощиться, и самая толика брезгливости. Я утыкаюсь лицом в плечо Лиды и трясусь в смехе. Моя жизнь превратилась в дурдом. А самое странное, что мне это нравится.

Утро вышло привычно хлопотным. Идти вроде как никуда не нужно, на улице ещё темно, а Сонька проснулась, и Сатана проснулся. Голая Лидка заворочалась.

— Твоя очередь, — сказал я, натянув одеяло на голову.

Я лелеял надежду на утренний секс, но, похоже, ей не суждено сбыться. Если только исхитриться и проснуться раньше монстриков. Лида встала, запустив под одеяло прохладу. Я, вздохнув, встал тоже. Отчего-то стыдно было лежать и делать вид, что сплю. Вскоре засвистел чайник, наевшаяся Сонька лепетала что-то на своём языке. Я вновь приободрился и стал бросать на Лиду плотоядные взгляды, которые она в упор не видела.

А после полудня у неё зазвонил телефон. На экран она смотрела растерянно, говорить ушла на кухню. Я насторожился. Вернулась встревоженной.

— Кто?

— Сестра, — Лида потомилась несколько минут, потом решилась спросить: — Ты с Соней не побудешь? К сестре съезжу. На улице снег мокрый, не хочу ребёнка с собой…

— Иди, — благодушно разрешил я.

Врать не буду — перспектива провести пару часов наедине с ребёнком не прельщала. С Сонькой ладить я уже научился, но очень жалел, что болтать она ещё не умеет. Скучно. Хоть бы побеседовали. Вот до мамы у меня, конечно, интерес другой, но, похоже, и думать нечего, пока Соня не уснет. Надо малышку как следует утомить.