— Хотите, я вас чаем угощу? — вдруг совершенно неожиданно предложила Людмила.

— Хочу, — сказал Михаил, — я еще не ел сегодня.

— Тогда идемте же со мной!

Женщина вошла в подъезд дома, Михаил последовал за ней.

Квартира оказалась огромной, коммунальной – в коридор выходило множество дверей. Но жила здесь одна Людмила.

— А остальные где? — удивленно спросил Михаил.

— Кто на фронте, а кто – в эвакуации. Так вот и осталась одна.

На керосинке женщина вскипятила чайник, поставила на стол чайные чашки с блюдцами. Михаил вытащил из «сидора» буханку хлеба и банку тушенки.

— Ой, да зачем вы? — всплеснула руками Людмила.

— Поесть-то надо, не голодными же нам ходить. А я уже к вечеру в полку буду, думаю – накормят.

Людмила аккуратно нарезала хлеб, Михаил вскрыл ножом банку с тушенкой. Они подогрели тушенку на сковороде, бросив туда несколько вареных картофелин, и поздний обед или ранний ужин получился по военным временам вполне достойный.

Поев, они попили чаю без сахара, и завязался разговор.

— Вы в каком звании, Сергей?

— Младший лейтенант.

— А в каких войсках воюете?

— Летчик я.

Людмила удивленно всплеснула руками:

— Я представляла себе летчиков иначе – в кожаном реглане, в шлеме с очками.

— Я из госпиталя, форма чужая. Моя вся осколками изодрана оказалась и в крови была.

— Так вы были ранены? Бедненький, это ужасно!

— На войне всякое случается.

— А немцев живых видели?

— И не раз – вот как вас.

— И убивать приходилось?

— Я же на войне, а немцы – враги. Конечно же приходилось.

— Да, я как-то не подумавши сказала.

Они проговорили долго. Людмила все расспрашивала: как оно – на войне? Михаил рассказывал, избегая оценок: бестолковость руководства, примитивная работа политотделов.

— Потанцуем? — спросил Михаил Людмилу.

— Так ведь музыки нет, — пожала та плечами.

— Тогда – на такты, — сказал он и, сделав шаг вперед, смело взял ее за талию.

Оба оказались неплохими танцорами. Натанцевавшись и немного подустав, они присели на кровать – отдохнуть. Сам не ожидая от себя нахлынувшего порыва нежности, Михаил вдруг обеими руками взял Людмилу за лицо, повернул к себе и впился в губы…

Женщина отдавалась самозабвенно, даже как-то яростно. То ли соскучилась по мужской ласке, то ли отблагодарить хотела за спасение.

Сытый и ублаженный, Михаил после даже вздремнул немного. И сквозь дрему слышал, как Людмила встала, оделась и вышла из комнаты.

Вернулась она быстро, снова разделась и юркнула в постель.

Горячее молодое тело женщины вновь пробудило желание. Второе соитие прошло уже не спеша, не так бурно, с ласками.

Они полежали еще немного – все-таки не так часто, даже можно сказать, очень редко выпадают на войне такие минуты.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Надо и в запасной авиаполк отправляться согласно предписанию: ведь дело уже к вечеру идет. Михаил знал, что с вечера до утра в Москве действует комендантский час и хождение по городу запрещено. Передвигаться могут только те, у кого есть специальные пропуска.

Михаил начал споро одеваться и услышал, как в наружную дверь раздался настойчивый стук.

— Ну вот, как в анекдоте. Муж вернулся, а у жены – любовник, — пошутил Михаил. Настроение у него было – лучше некуда.

Людмила накинула халат:

— Пойду открою. Кто бы это мог быть? Она вышла в коридор.

Михаил присел на стул. Как только уйдет незваный гость, надо и самому прощаться. Может быть, почтовый адрес взять, письмецо написать как-нибудь? Можно и из ЗАПа заглянуть, если увольнительная будет.

Дверь неожиданно открылась, и вошли двое милиционеров – в шинелях и с пистолетами в кобурах. Один из них обратился к Михаилу:

— Сдайте оружие!

— У меня нет оружия! — опешил Михаил. — Я из госпиталя. А в чем дело?

— Здесь вопросы задаем мы. Пройдемте в отделение! И вы, гражданочка, тоже собирайтесь.

Людмила взяла свои вещи и вышла из комнаты. Вернулась она уже одетая – в пальто и с сумочкой.

В сопровождении милиционеров они вышли из дома. Один милиционер шел впереди, за ним – Михаил с Людмилой, сзади замыкал шествие второй милиционер. Все это было очень похоже на конвоирование преступников.

Отделение милиции находилось на соседней улице – через квартал. Михаила обыскали, усадили на привинченный к полу табурет и начали задавать ему простые вопросы, записывая ответы в протокол.

— Фамилия, имя, отчество? Год рождения?

— Чего вы спрашиваете? — слегка обозлился Михаил. — Мои документы у вас в руках!

После формальностей милиционер задал Михаилу странный вопрос:

— Зачем вы убили двоих незнакомых вам граждан?

— Я никого не убивал, — недоуменно пожал плечами Михаил. — Я пять часов тому назад сошел с поезда – после госпиталя меня направили в запасной авиаполк.

— А два трупа во дворе, под аркой? А показания гражданки, которая была с вами?

— Я проходил мимо, слышу – женщина кричит, на помощь зовет. Подбежал и вижу – двое бандитов сумочку у нее отбирают. Ну я их и побил.

— Не побил, а убил. А насчет бандитов – это вы зря. Бандиты они или нет, может решить только суд. Оба убитых грузчиками работали на железной дороге. Пролетариат! — Милиционер назидательно поднял палец. — И то, что вы воевали и ранения имеете, не дает вам права граждан до смерти бить. На фронте свои умения проявлять надо.

— Так они на женщину напали, ножами ей угрожали! Я только оборонялся и женщину защищал, — совсем растерялся Михаил. Он не ожидал, что вооруженный грабеж в подворотне будет иметь такую защиту у милиции.

— Не нашли ножей у трупов – ни в одежде, ни рядом, — возразил ему милиционер.

— Не может быть – я же не слепой.

— Гражданочка Вяземская утверждает…

— Это кто? — перебил милиционера Михаил.

— Которая Людмила – ну у которой вы в гостях были. — А…

— Она тоже говорит, что нож у одного видела. Это свидетельствует в вашу пользу.

Михаила допрашивали долго, выясняя подробности. Потом пилот расписался в протоколе допроса. К слову сказать, всерьез ситуацию он пока не воспринимал.

Милиционер вызвал конвойного:

— В камеру его.

— Как в камеру? — в который уже раз за вечер растерялся Михаил. — Мне в полк надо, у меня же предписание…